Я улыбнулась и вышла из дома. На улице было уже не тактемно. Подойдя к Жене, я наклонилась и поцеловала ее в холодный лоб. Затемпогладила по волосам лежавшего рядом Игоря и положила его ладонь поверх Женинойруки. Пусть хоть после смерти они будут вместе. За спиной раздались осторожныешаги. «Эдик»… Несостоявшаяся моя любовь.:..

– Удачи тебе, – не оборачиваясь, сказала я. –Спасибо, что не убил.

– Катя, ты действительно не поедешь со мной?

– Не поеду, Петя, но тебя я не забуду. Можешь не переживать…

…Мы стояли на разных сторонах неширокого шоссе. Я на правой,«Эдик» – на левой. Я собиралась ехать в отель, «Эдик» – в аэропорт. Ни в ту нив другую сторону машин не было. Слишком рано, все спят… «Эдик» прижимал к грудипакет и мечтательно улыбался, как улыбается маленький ребенок, получивший вподарок дорогую игрушку.

На меня он не смотрел.

– Петя, не глупи, – тихо прошептала я, понимая, чтоответа не будет.

Из-за поворота показалось такси. Двигалось оно в сторонугорода.

– Петя…

Такси остановилось…

Когда я садилась в машину, «Эдик» нехотя повернул голову.Взгляды наши пересеклись…

Такси плавно тронулось с места. Обернувшись назад, я ждала…До последней секунды я надеялась, что «Эдик» все-таки одумается… Вот сейчас онбросится за мной, умоляя простить за временное помешательство… Но этого, увы,не произошло…

Как во сне я доехала до отеля, а в номере, упав на кровать,громко разрыдалась.

– Катя, Катя, ты что? – затеребила меня проснувшаясясоседка, но я не в силах была отвечать.

Оставшиеся до отъезда в Москву дни я никуда не выходила.Сидела в кресле, курила одну сигарету за другой и прислушивалась к шагам вкоридоре. Чего я ждала – не знаю…

В понедельник наша группа должна была улетать. Собрав сумку,я села в автобус и вместе со всеми поехала в аэропорт. Во время регистрации япо-прежнему ждала «Эдика». Я не могла его не ждать, но он так и не пришел… Всамолете до меня наконец дошло, что «Эдика» скорее всего уже давно нет в Париже.Загорает где-нибудь на Багамских островах, с такими-то деньгами… Плакать уже небыло сил. Тупо уставившись в иллюминатор, я думала о том, что ждет менявпереди.

Санька. Лютый, который теперь-то уж непременно выполнит своеобещание: закопает нас живьем в ближайшем лесу… Выхода я не видела, да и, еслибы не сын, готова была к такому концу.

В Шереметьево, ожидая своей очереди в зоне паспортногоконтроля, я рассматривала пассажиров. Нарядные, веселые, переполненныевпечатлениями… Многих из них будут встречать.

Например, ту юную хорошенькую девушку в обтягивающихджинсиках и полупрозрачной кофточке, нетерпеливо посматривающую на крохотныечасики на загорелой руке… Так оно и оказалось. Получив багаж, девушка с громкимвизгом бросилась на шею атлетического вида мужчины в дорогом костюме. Покончивс приветствиями, мужчина достал из кармана продолговатую бархатную коробочку иоткрыл ее. Глаза девушки засветились от счастья. «Кольцо, – понялая. – Он сделал ей предложение…» Она примет его. Еще бы не принять, получивв подарок кольцо за несколько тысяч долларов… Будет у них пышная свадьба,медовый месяц на Ривьере, а потом… а потом неизбежно наступит момент, когдаэтот уверенный в себе супермен найдет себе другую женщину. У такихпродолжительных романов не бывает. Ведь кругом полно длинных ног, пышных бюстови манящих глаз. Моложе и интереснее, чем жена, всегда найдется. А жену можнооставить под залог.

Как это сделали Пашка и «Эдик», как не задумываясь сделаетлюбой другой…

В ушах противно зазвенело.

– А-ах… – вскрикнула я и упала, даже не почувствовав боли отудара о каменный пол.

Тишина, голубоватые крашеные стены, пахнет нашатырем…Оттолкнув чью-то руку, я открыла глаза.

– Где я?

– В больнице, – улыбнулась затянутая в белоснежныйхалатик медсестра.

– Что со мной?

– Ничего страшного. Вы упали в обморок, ударились головой иполучили небольшое сотрясение мозга.

– Это серьезно?

– Нет, не беспокойтесь. Вам сейчас нельзя волноваться. Мыпродержим вас около десяти дней. Укольчики поколем, общеукрепляющие процедурыподелаем. Доктор считает, что, кроме сотрясения мозга, у вас нервное истощение.Ничего страшного, конечно, но понаблюдаться надо.

– А в каком отделении я лежу?

– В неврологическом.

– А мне можно вставать?

– Ну если у вас не кружится голова, то можно. Погода сегодняхорошая, идите-ка на воздух. Ближе к вечеру я вам поставлю капельницу, завтраутром вас еще раз осмотрит врач.

– Спасибо – улыбнулась я.

Поправив мне подушку, сестра собралась уходить.

– Простите, – окликнула я ее. – Это клиника длядушевнобольных?

– Да что вы, девушка? – От удивления она всплеснуларуками. – Кто же вас туда положит? У нас обычная больница, общего профиля,как говорят. Нет, вам определенно нужно подлечиться!

Полежав немного, я встала, оделась, вышла в коридор, села влифт и поехала вниз. Купив газету, села на лавочку в чахлом скверике ипринялась читать. Вздохнув, я отложила газету в сторону. Нежаркие лучиавгустовского солнца приятно ласкали кожу. Идти в корпус не хотелось. Может,пройтись? Больных было мало. У входа в корпус весело щебетала о чем-то стайкадевчонок в белых халатах. «Практикантки…» – улыбнулась я и увиделаспускающегося по ступенькам молодого человека с вьющимися каштановыми волосами,слегка тронутыми сединой. Он опирался на деревянную трость и разговаривал скем-то по сотовому телефону. Саша? Ну конечно же! Значит, меня привезли в ту жесамую больницу, где лежал он.

– Саша, привет! – закричала я и, подбежав, сказала: –Извини, что не пришла к тебе сразу, как только вернулась из Парижа.

– Катя? – прервав разговор на полуслове, сказал он.

– Она самая, – засмеялась я, на минуту забыв о боли вголове.

– Так ты уже прилетела из Парижа?

– Прилетела и прямо из Шереметьева попала сюда. Потеряласознание. Врачи говорят, что у меня легкое сотрясение мозга. Ничего страшного,это пройдет.

– Я звонил в Париж бабушке, но она сказала, что никакихзвонков не было.

– Ой! – Махнув рукой, я расплылась в улыбке. – Мнетам было не до этого. Столько всего произо–шло… Пойдем сядем на лавочку. Тебе,наверное, тяжело стоять?