старый и после жизни никак не успокоится, продолжает в чужие жизни вмешиваться, строить их по своему усмотрению! Я пальцы стиснула так, что даже ногти в ладони впились (больно, между прочим), глазами засверкала, едва ли не до крови губу прикусывая, чтобы гневную отповедь, с языка рвущуюся, удержать.

— Годится, — коротко ответил Светозар, вперёд подался, на деда пристально глядя, словно прожектор магический до самого донышка души его просвечивая:

— Дед, ты… — запнулся, словами поперхнувшись. Оно и понятно, легко ли близкого человека в самом чёрном коварстве подозревать!

Однако отступать, уподобляясь птице жарких стран, в случае опасности голову в песок прячущей, Светозар явно не собирался. Головой мотнул сердито, прирыкнул негромко (Святополк Храбрович встрепенулся, пристально на внука глянул) и выпалил, словно с высокого обрыва в ледяной омут сиганул:

— Это ты меня с родителями развёл?

Призрак ничего не ответил, но взгляд отвёл и рябью подёрнулся, точно пруд, в который с размаху скальную глыбу швырнули. Как говорится, вместо тысячи слов… Светозар вздохнул резко, однако не отступил, продолжил допрос:

— Отца к той оборотнице тоже ты приворожил?

Святополк Храбрович попытался хоть как-то оправдаться:

— Он бы не дал тебе развить способности некроманта.

Да уж, так себе оправдание, лично меня оно вообще не убедило.

— А кто сказал, — в голосе Святогора отчётливо заклокотало рычание, некромант поморщился, сглотнул, глубоко вздохнул, укрощая зверя, — кто сказал, что я хотел быть некромантом? Кто дал тебе право решать за меня?!

Призрак так и вскинулся, словно ему в лицо колдовским зельем, в просторечии именуемом духогоном, плеснули:

— Ты представитель древнего уважаемого рода, у тебя дар!

Судя по закружившейся за спиной Светозара тьме, навязанный дедом дар он видел во вполне себе конкретном месте, которое частенько используют для дел, природой для того не предназначенных: раздумий или поиска приключений.

— Я. Тебе. Верил.

Каждое слово трещало, словно весенний лёд, с трудом сдерживающий обезумевшую реку, в комнате стало зябко от сгустившейся темноты. Я даже пожалела, что никакого платка или шали с собой не захватила, так же и закоченеть недолго!

— Светозар… — призрак потянулся к внуку, но того уже понесло, словно сухой лист в половодье.

— Я тебе верил, а ты всё это время, все эти годы лгал мне! Я верил тебе как богам!!!

Святополк Храбрович побледнел, рябью пошёл (никогда прежде не видела, чтобы призрак мог испытывать угрызения совести, наш преподаватель по некромантии вообще утверждал, что чувства духам не ведомы ибо они бестелесны).

— Светозар, я…

— Ты! Мне! Врал!

Обиженного и злого некроманта сменил в прямом смысле слова озверевший оборотень. С низким утробным рёвом Светозар махнул лапой, отшвыривая к стене массивный стол, весь уставленный баночками, глиняными мисками, заваленный сухими травами и листами с рецептами. С оглушительным треском стол впечатался в ощутимо дрогнувшую, но всё же стоически выдержавшую удар стену, с печальным звоном разлетелась посуда, сухие травы взмыли в воздух, запорошив всё вокруг. Оглушительно рявкнув, медведь пинком отбросил со своего пути стул и принялся крушить кабинет, разнося в щепы всё, что попадалось ему на пути. Призрак подлетел ко мне, отчаянно закричал, не прося, требуя:

— Останови его!

Я взглянула в жёлтые, лишённые даже искры человеческого разума глаза медведя, судорожно сглотнула и быстрее ветра вынеслась из разрушаемого кабинета. Нет, мне, конечно, лестно, что меня считают такой непобедимой всемогущей девой героического эпоса, но, похоже, призраку придётся пересчитать ещё раз. Лично меня посмертный венец героини не прельщает, жизнь слишком хороша, чтобы покидать её в цвете лет. Вот перебесится Светозар, выплеснет накопившую боль и обиду, потом я к нему со своими душеспасительными разговорами и подойду, а пока, извините, нам не по пути. Оглушительный рёв, сопровождающийся треском и грохотом, толкнул меня в спину посильнее реального тарана, я прибавила скорости, споткнулась о порог и в прямом смысле слова вылетела из дома. К счастью, упала я не на землю, а на Святогора, решившего проверить, что за рёв и грохот летят из совсем недавно такого тихого и уютного домика. Вопреки хвалёным звериным рефлексам, на ногах оборотень не удержался, рухнул на землю, звучно хлопнувшись головой и сдавленно поминая всю мою родню до десятого колена. Я честно попыталась подняться, но дрожащие от волнения и, чего греха таить, страха конечности категорически отказывались держать мою студенисто колышущуюся тушку, а потому я опять упала. Святогор взвыл, перед самым моим носом клацнул удлинившимися клыками. Первая ведьма, да что же они все такие нервные-то сегодня?! Увы, на этом мои злоключения не закончились, всё ещё не пришедший в себя после общения с дедом Светозар выбрал именно этот момент для того, чтобы высунуться из дома. Не знаю, да и не очень-то хочу знать, что его взбесило больше: рука ли волка, нахально расположившаяся на моих ягодицах, моя ли распластавшаяся по оборотню тушка, задравшееся ли платье или наша общая помятость, усугубляющаяся пыхтением Святогора, но медведь рявкнул так, что прежнее его рычание можно было смело приравнивать к писку новорожденного котёнка. Я честно хотела объяснить, что повода для ревности нет и быть не может, только слушать меня никто не стал. Да что там, мне даже рот открыть не дали! Медведь решительным взмахом отправил меня себе за спину, в порыве чувств в лохмы распоров платье на груди и даже поцарапав, а затем бросился на Святогора. Я завизжала, закрывая лицо руками, излишне красочно представляя распотрошённое тело волка.

Ой-ёй, да что же это творится, Светозар реально озверел, уже на друзей кидается! А я, глупая курица, вместо того, чтобы его остановить, визжу, словно поросёнок на бойне, тоже мне, потомственная ведьма! Не без труда, я отлепила руки от лица и облегчённо выдохнула: в этот раз звериные инстинкты Святогора сработали должным образом, он успел трансформироваться, и теперь перед домом, хрипя, рыча и щедро рассыпая клочья шерсти, катался большой мохнатый клубок. Ко мне этот клубок не приближался, в каком бы обличье и каком бы состоянии ни находился оборотень, женщина для него всегда священна и неприкосновенна, что, согласитесь, в подобной ситуации особенно радует. Я судорожно выдохнула, запахнула платье на груди и хотела выкрикнул призыв ливня, да голос от всех этих потрясений и визга подвёл, вместо крика послышался жалкий сип. Вот же мгла беспросветная, свет пожирающая! Я досадливо стукнула кулачком по ноге, с тихим шипением потёрла место удара и лихорадочно зашептала призыв ливня. Небо на мой негромкий зов откликнулось с воодушевлением, на какое я даже в самых смелых мечтах не надеялась, всё вокруг почернело от низко нависших туч. Сверкнула короткая рогатая молния,