не знаю, чем он тогда будет заниматься. Может, и на самом деле займется вашими сетями.

Участковый внимательно поглядел на Егорова.

— Послушай, Ростислав Иваныч, а все ж кто бы это мог сделать?

— Только туристы, — убежденно ответил Егоров.

— Тогда ищи ветра в поле, — вздохнул Федотов и обтер распаренное лицо кепкой.

— Ищи на рынке, — сказал участковый, — если туристы. Но все же не мешало бы поспрошать местных. Авось у кого рыбка свежая появилась. Жареной далеко пахнет.

— Ну ладно, если вы только затем приехали, чтоб узнать у меня, кто ваши тенета порезал, так я не знаю, — Егоров посмотрел на часы. — Сейчас дождусь механика — и на поля.

— Будем искать, — сказал милиционер, и не понять было: искать хотят только в Кузелеве или вообще искать.

«Да-да, скажи на кого, так и житья не будет, — подумал Егоров, провожая взглядом уходящих милиционера и председателя рыболовецкого колхоза. — Нет уж, каждый стоит на своем деле, так и соответствуй, а не перекладывай на чужие плечи». И вспомнилось, как в прошлом году в это же время деревенские ребята, еще не послужившие в армии, его механизаторы, избили городского парнишку за то, что тот приударил за местной девчонкой и над их предупреждением посмеялся. Был суд, и он, Егоров, вынужден был дать ребятам самые лучшие характеристики, что и производственники-то, и в быту, и в общественной жизни самые что ни на есть примерные, и просил суд дать им условно, хотя следовало бы посадить. Но черт побери, тогда с кем работать? И суд уважил его просьбу. Однако даже и такая заступа не сблизила Егорова с деревенскими. Правда, не стали уж так отчужденно относиться, как раньше. Ну, с Игнашкой Сиплиным дело совсем иное. Это пьяница, от него проку не будет. Но как бы то ни было, а тенета не он порезал. Это кто-то другой, может, и из местных, а лодку Игнашину использовал. А может, и туристы.

Егоров подошел к окну. Милиционер и председатель садились в газик.

— Клязьмин! — крикнул Егоров. — А что — лодка на замке?

— Нет, — ответил, задирая голову, участковый.

— Тогда туристы, больше некому.

Явился механик, высокий, непомерно тощий от постоянной нудной боли в желудке.

— На седьмом поле комбайн простаивает, — начал разговор Егоров, но механик перебил его, сразу поняв, к чему тот клонит.

— И не проси, не буду работать, — зло, отрывисто сказал он, прижимая ладонь к животу. — Зараза, с ночи покою не дает.

— Тогда зачем шел? Ответил бы сразу по телефону.

— А тогда не знал. По пути Репей сообщил. Я другое думаю — не лечь ли в больницу.

— Тогда совсем завал.

— Чего с Игнашкой-то будешь делать?

— Выгоню.

— И так мало кого осталось.

— Но и он не находка. Зато другим наглядно будет. Увидят, что шутки кончились.

— Надо бы тебе с самого начала построже. Мягкий ты.

— А сознанье-то есть у людей?

— Сознанье-то, знаешь, оно тоже у кого какое. Тут один сказал: «Бога нет — и совести нема». Так-то бы, конечно, Игнашка не загулял, если бы не «дачник». Надо же — сколько спирту выставил!..

— Черт его принес на нашу землю.

— А он и никакой не племянник Степанычу. Об этом мне сам Степаныч пьяный сказывал. Ну, да только теперь уж ничего против не докажешь.

— Не знаю, прямо не знаю, как и быть. С утра уже думают, как бы напиться. И что с людьми делается?

— Построже надо, построже. От тебя много зависит, председатель.

— Все нервы вымотал. Вымотал!.. Выгоню!

— А я что? Я не возражаю. Он сколько одной техники загубил.

— Тем более. Трактор тогда вышел из строя по его вине?

— Ну, этого мы тогда установить не смогли. Может, и не по его, — уклончиво ответил механик.

— Не по его… Врешь ведь! Вот ты и коммунист, и старше меня, а чего ж так ведешь себя? Ведь знаешь же, что это его вина?

— Ты не дави на меня, Ростислав Иваныч, я и так еле сижу. Того гляди, взвою… Пошел я, если больше нечего сказать.

— Лечиться тебе надо. Доктору показаться.

— Боюсь. Еще неведомо, что у меня. Может, и не язва, а рак…

— Ну-ну, сразу уж и рак. Вот уберем урожай — и давай в больницу, вырезай свою язву. Мне ведь тоже больной-то ты мало нужен.

— Знамо, кому больной нужен… Ладно, поживем — увидим.

Зазвонил телефон. Запрашивали из редакции районной газеты сведения по уборке зерновых.

— К вечеру дам, — ответил Егоров и положил трубку. И тут же снова зазвонил телефон.

— Нам надо сейчас же, — сказал женский голос, и в его тоне звучала жесткая требовательность.

— Считайте, что меня в конторе нет. Я на полях. Там я! — Он бросил трубку и быстро вышел из кабинета. Побежал по лестнице. Навстречу ему подымался зоотехник Быстров.

— Стог сена сперли в Колосовицах, — сообщил он.

— Еще этого не хватало! Э, черт, только что был участковый.

— А и не нужен он. Нашли уже. Анна Карпова отличилась. К ней сын приехал, так она с ним сегодня ночью.

— Что за черт, совсем озверели. У «Зари» сети порезали и весь улов сперли. Тут сено. Был у Карповой?

Плачет дура. Все, говорит, до сенинки верну, только не отдавайте под суд.

— На что же она рассчитывала, старая?

— Ну, не найдут… А найдут, так пожалеют. Пенсионерка…

— А кто ее сын?

— Вроде шофер… Не знаю.

— А ну, едем! — сказал Егоров и быстро прошел к газику.

Все двенадцать километров до Колосовиц он гнал машину на третьей скорости, словно