Она последовала за деревенской дорогой. Вот ограда, увитая плющом, а на ней почтовый ящик-бочонок. Норки хоббитов выглядывают наружу пуговицами-дверями, смотрят наивно, как набитые ватой игрушки. Здесь огород с разлинованной на грядки ботвой, в нем скучает без ворон пугало в соломенной шляпе. Из макушки холма торчат кирпичные трубы — значит, внизу — уютный теплый отнорочек, где так хорошо посидеть у камелька. Ветер играет рубашками и штанишками, развешанными на веревке. А если взлететь повыше, то увидишь, как дорога приводит к ручью и круглому мостику, после которого — длинный, крытый пожухлой соломой, приземистый домище, конечно же паб «Зеленый дракон», в котором Бильбо выпил не одну кружку.

«Если бы я попала в эту сказку в восемь лет, а не в двадцать шесть, умерла бы от счастья», — подумала Юлька. В восемь лет она прочла «Хоббита» залпом, а потом перечитала еще и еще раз. Она воображала себя на месте храброго Бильбо, скакала по двору с пластиковым эльфийским кинжалом и дралась с противным Матвеем, которого нарекла Смаугом, драконом-из-под-горы. Неужели это она была? Дралась, бог ты мой! Ведь этот Матвей щербатый, он выше ее был, он ей даже старшим братом грозился. Какая же она была бесстрашная в восемь лет! И куда это делось?

Откуда-то справа донеслись неразборчивые голоса. Люди! Ой, а правда: почему до сих пор людей не видно? Здесь же, наверно, туристы кишеть должны… или Новая Зеландия так далеко, что не доезжают?

Юлька обогнула выступающий мысом холм и ахнула: хоббиты! Перед приоткрытой красной дверью одной из нор стояли двое: он в ярком жилете и с шерстью на ногах, она в домотканом платье, оба с пухлыми щеками, кудрявые, как положено. Переговаривались… Ой, мамочки. А если орел отправил ее не в зеландский, а в толкиновский Хоббитон? В конце концов, если таймеру от фирмы «Сен-Жермен и сыновья» под силу выдернуть ее из тела и забросить привидением на другой бок глобуса, то вояж в выдуманный мир — не менее правдоподобен! Юля помчалась к хоббитам.

— I don’t give a shit…[4] — уверенно говорил симпатяга-хоббит.

Юля оторопела. Нет, позвольте, такого в сказке не было!

Между тем кудрявый почесал пяткой волосатую ногу, матюгнулся по-английски и продолжил разглагольствовать. Он убеждал свою визави, что некоему Александеру просто повезло. Если бы скаут съемочной группы остановил свой взгляд на другой долине с озерком, Александер по-прежнему разводил бы овец и имел бы с этого не больше, чем прочие фермеры. А теперь он сидит на золотой жиле. Люди валом валят. Тетка-хоббит отвечала ему, что дело не в везении. Ты хоть знаешь, что в первый раз тут все из пенопласта было построено? Раскрошилось тут же, как только уехали киношники. А вот когда они вернулись, говорят: хотим продолжение снимать, тогда им Александер сказал: чтоб все было из дерева и камня, взаправду. Они ему: ты сдурел? это во сколько же нам встанет? А он им: ну, как знаете… Что им делать было, во «Властелине колец» уже это место заявлено. Станут другое снимать — их фаны заклюют. Согласились. Потому что хватка у Александера, молодец, не упустил свой шанс. Ха, не упустил! Тут дураком надо быть, чтоб упустить, меня бы на его место… Миллионный турист недавно прошел, слышала?

Юля отошла от ряженых. Наверное, иначе и быть не могло. Но ей стало грустно, оттого что хоббиты оказались поддельными. Позвольте, а где же толпы туристов, о которых шла речь? Она полетела вниз вдоль холма. За крутым склоном обнаружилась вторая деревенская улица. Следуя за парой шмелей, она вступила в новый крохотный садик и тут же заметила, что слишком он крохотный. Дверь в эту нору была Юльке по пояс, окна съежились, перед дверью ступеньки скукожились. Она быстро перелетела к соседней норе, но и та оказалась маленькой, и третья. Это было так странно. Словно пять минут назад она была в стране детства, где все было по ее мерке, а теперь вдруг выросла и не влезть уже в игрушечный домик.

— Безобразие! — топнула Юля бестелесной ногой. — Верните меня в сказку, немедленно! Не хочу, не хочу, не хочу быть взрослой! Ну хотя б на пятнадцать минут, а? Ну, пожа-алуйста, — взмолилась она не пойми кому.

Нет. Домики остались теми же, ей не по росту и в дверь сказки не войти, словно выросшей Алисе.

Юлька недовольно взмыла вверх, перемахнула через пригорок и наконец наткнулась на туристов. Точнее, всего на одного туриста. Это был тощий и долговязый, как аист, мужчина лет сорока. Он был бы похож на университетского профессора, на отдыхе сменившего пиджак на футболку-поло, если б не то переслащенное внимание, с каким отвечали на его вопросы двое сопровождающих. Видимо, это был очень богатый турист. Один из гидов указывал на крохотные домики и вещал по-английски:

— Этот ряд домов был построен специально для сцен с Гэндальфом. Ведь жилища хоббитов должны быть ему по пояс.

Позади Юльки послышались звуки волынки. Она обернулась: музыкант, наряженный хоббитом, играл на ходу, идя вдоль штакетника в сторону дорогого гостя.

— Чудесно! Настоящий Шир! — воскликнул посетитель, повторяя недавние восторги Юли. — Я думаю, моей невесте понравится. Она такой же фанат Толкиена, как и я. Если мы будем проводить свадьбу здесь, где встанут столы для вечеринки? Гостей будет не меньше…

Свадьба, значит? Хм, интересно было бы взглянуть… но только если всех присутствующих обяжут прийти с босыми волосатыми лапами. Как роскошно — арендовать целую сказочную долину для частной вечеринки. Если бы у Юли был выбор, согласилась бы она поменять свою свадьбу на Гороховой улице на празднество в Шире?

Это было два года назад. Нежаркий июльский день. Газон перед домом на Гороховой был совсем невелик, а к тому же тут и там росли кусты то пионов, то шиповника, крыжовника и прочих радостей, посаженные когда-то матерью Степы. Свадебное утро Степа и Юлька потратили на расстановку столов по газону (это оказалось более тонкой задачей, чем им казалось сначала). Они все решили делать сами, будто хотели доказать всем родным, что справятся. Сами, вдвоем, за день до того готовили плов и строгали салаты, сами мыли и вытирали парадный сервиз. Держась за руки, пошли в магазин выбирать вино. Продавщица покосилась на Юльку, спросила: восемнадцать-то есть? (Это было обычное дело, Юлю часто принимали за маленькую.) Вечером они вдвоем украшали двор и сад, привязали красные и синие воздушные шары к каждому кустику, развесили чудо-яблоками на яблоне и на липе, привязали связки к крыльцу и калитке. Юлька со Степой жили вместе уже полгода и ночь накануне свадьбы провели все в той же большой кровати в миниатюрной красненькой. Юля не собиралась идти на поводу у суеверия, что, мол, в утро свадьбы жених не должен видеть невесту. Ночевать ради этого у родителей? Нет, спасибо.

Часа в два они вместе поехали в загс на Степиной «девятке», помытой в честь праздника. И не иначе как в честь праздника машина завелась с первого раза. У казенного дома уже стояли родители Юльки и полдюжины прочих родственников, две ее подруги и друзья Степы и Майя Александровна. А вскоре прямо с вокзала приехала Степина мама со своим мужем (они пять лет назад переехали в Питер). Когда регистраторша произносила привычные пафосные слова, Юля едва не морщилась от безвкусицы момента. Но вот Степа взял теплой рукой ее за руку — и банальность стала неважной, будто кто увернул громкость.