И все же она чувствовала исходивший от него жар, захватывающий и ее, вызывавший дрожь где-то в самых глубинах тела. Она жаждала большего, не останавливала даже его грубость.

И Эльфвина сказала себе, что надо не думать, а поступать так, как велят чувства. Она подалась вперед, и губы их соединились в страстном поцелуе. Она выплеснула из себя все беспокойство, стыд, страх, всю любовь, ведь теперь видела, что та взаимна.

Впрочем, это следовало понять давно, в самом начале. Он относился к ней как к женщине, хотя ей никогда не приходило в голову, что такое возможно. Дед, родители, могущественный дядя — все считали ее лишь инструментом для получения выгоды. Любимый ребенок, но все же истинное призвание которого выйти замуж, чтобы создать стратегически важный союз на благо королевства. Или в случае Эдуарда — незначительная помеха, которую можно легко устранить, чтобы расширить границы подконтрольных ему территорий. Торбранд, возможно, тоже использовал ее имя для личной выгоды, но только имя, в ней же самой он видел женщину. Свою жену. Она никогда ни для кого не была просто… Эльфвиной. До настоящего момента. И он собирался сейчас это доказать.

Он скинул с нее платье и прочие препятствия, стянул чулки до лодыжек, согнул ноги в коленях, поднял и резко вошел в ее лоно. Ощущения были такими внезапными и от того более острыми, что она откинула голову и громко закричала. От радости сдаваться и получать. От вспыхнувшей любви и страсти. Резкие толчки Торбранда дарили наслаждение не только ей, он прижимался все сильнее, будто не мог допустить малейшего отдаления. Губы почти вплотную прижались к уху, движения стали яростными.

— Если хочешь поговорить о жизненных трудностях, лучше делай в такие моменты, — хрипло произнес он. — Если захочешь пустить мою кровь, делай это лучше ногтями, а не кинжалом. И я, и ты, все мы сыграем роли в жизни. И наши такие встречи неизбежны, Эльфвина.

— Торбранд… — с трудом произнесла она на выдохе.

На большее сил не было. Потом она снова растворилась в блаженстве, и на этот раз он последовал за ней. Девушка не чувствовала ничего, кроме наслаждения от соединения, эта радость и счастье принадлежали только им.

Торбранд не пошевелился и не отпустил ее, пока не выровнялось дыхание. Она с грустью выдохнула, ощущая, как выскользнул его член, когда Торбранд отстранился. Бедрам сразу стало холодно, боль появилась в местах, где ее ударяли камни, задевали ветки, где появились ссадины, когда она падала, спотыкаясь о корни деревьев.

Она встала на землю и принялась поправлять одежду. Рука потянулась к волосам, но замерла в воздухе — она боялась, что все гораздо хуже, чем можно предположить. Она взъерошена и выглядит такой же, какой чувствовала себя из-за бушевавших эмоций.

— Сегодня ты выходишь за меня замуж, — сказал Торбранд, застегивая штаны. — Хочу услышать эти слова от тебя.

— Я выхожу за тебя замуж, — согласно кивнула Эльфвина. Ей не хотелось об этом думать. — Сегодня.

Темно-синие глаза были совсем рядом, казалось, она утонула в них, и прошла целая вечность, прежде чем девушка стала ощущать остальное, и прежде — внутреннее томление, желание, которое никогда не покидало ее, желание соединяться с мужчиной, которого она любила всем сердцем, испытывать от этого радость и счастье. Об этом нашептывал внутренний голос. Она будет жить и верить в то, во что верит его народ, в их легенды. Если им суждено вновь оказаться в Мерсии, она будет сражаться за право любить дикого норманна, и не станет скрывать свои чувства. Эльфвина дала себе слова никогда больше не скрывать себя настоящую под маской. Никогда.

— Не ожидал, — протяжно произнес Торбранд, сжал руками ее плечи и склонился так близко, что ей ничего не оставалось, как только посмотреть в его глаза. И вновь раствориться в синеве ночи. Будь у нее выбор, она предпочла бы именно это. — Не ожидал получить тебя, Эльфвина.

Ей было больно, словно он тоже ранил ее. Она потупила взгляд и грустно улыбнулась.

— Извини, если стала разочарованием.

Она привыкла к этому, ничего другого не стоило ожидать от себя после того, как она никому не была в состоянии угодить в качестве правительницы мерсийцев, которой была шесть месяцев. Впрочем, сейчас ей гораздо хуже. Тогда она думала, чтобы выжить, но после встречи с Торбрандом начала желать от жизни большего. Настолько, что перехватывало дыхание. В этот зимний день она узнала нечто очень важное — она не сильна в кулачном бою, но у нее есть другое оружие, которое всегда принесет победу. И она готова им пользоваться. Это и есть выбор, который она делает.

— Я ошибался, — продолжал Торбранд, крепко обнимая ее, что вызвало прилив восторга. — Для меня принцесса из Мерсии была лишь поручением короля, которое необходимо было выполнить. Я поклялся в верности моему королю, потому это было делом чести, хотя и не принесло бы мне славу. Я дал слово выполнить, как и все, о чем он просил меня ранее.

— Ты очень преданный, — ласково произнесла Эльфвина. — Все короли мечтают о таких приближенных, а находят, как правило, подобных тем, которые бросили меня на дороге.

Торбранд нахмурился и покачал головой.

— Я ожидал увидеть избалованную, вредную девчонку, ни на что не годную. Я решил, что в любом случае отвезу ее в дом, который подготовил, и посмотрю, что из этого выйдет. Конечно, дальнейшие планы это не изменило бы, но прежде, чем отправиться на остров на западе, я хотел узнать, умеет ли эта женщина вести хозяйство, обращаться с огнем, печь хлеб. И готовить эль.

— А если бы я не оправдала надежды?

Она была не совсем уверена, что хочет услышать ответ.

— Я все равно взял бы тебя за море, даже если бы ты ничего не умела. Но наша жизнь была бы другой. Мне пришлось бы искать жилье в деревне. Я решил, если ты все же умеешь хоть самую малость, я отвезу тебя на землю, которую прошлым летом объявил своей.

— Надеюсь, я прошла испытание для… невесты?

— Эльфвина. — Торбранд издал звук, который она сочла смехом, однако лицо его оставалось серьезным. — Ты меня не слушаешь. Меньше чем за день я совершенно забыл, что выполняю задание.

Она едва слышно перевела дыхание от наслаждения теплом его рук.

— Это очень важно.

— И это не все. Короткая жизнь с тобой в тишине позволила многое обдумать и вспомнить, что я мечтал не только о славе, которую добывают в бою, работая мечом, но и о другом. — Он