по его лицу. — Значит, мне нужно прекратить пытаться подстраиваться под мужчин, которых на моем пути попадается огромное количество, и каждый настаивает, что я должна подчиняться только ему. Интересно, какой была бы моя жизнь, если бы после кончины матушки я не решила оставаться со всеми одинаково вежливой и беспристрастной? Если бы опрометчиво приняла решение и встала на чью-то сторону. Выбрала бы путь по собственному желанию, ничего не принимая в расчет. Ответила бы согласием одному из многочисленных женихов. Всего один раз в жизни позволила бы себе поступить так, как хочется.

О ее многочисленных женихах, особенно таким резким тоном, слушать было совсем неприятно.

— О судьбе можешь не думать и не тревожиться. Она найдет тебя, где бы ты ни была.

— В каждом из этих случаев я была бы уже мертва, Торбранд. Меня убили бы за предательство интересов дяди или Мерсии. По той причине, что для всех я была бы олицетворением того, что уже не вернуть. Ты серьезно полагаешь, что могло быть иначе?

— И все же ты не очень стремилась угодить мне, когда твоя жизнь была в моих руках.

Торбранд много времени провел с этой женщиной, но все же был вынужден признать, что испытывает влечение, которое приходится сдерживать по разным причинам. Они наедине в холодном лесу. Человек, осмелившийся покуситься на его собственность, повержен и лежит у его ног, а эта женщина до наступления темноты станет его женой, и не важно, что она думает по этому поводу.

Сдерживаться становилось все труднее. Правда заключалась в том, что будущее совсем его не пугало, напротив, виделось освобождением.

— Или ты хотела этого, Эльфвина? Лучше, если мерсийская принцесса погибнет от руки дикого норманна. Подумай, что о тебе говорили бы, если бы ты попала в плен, но получила свободу и рассказала, что произошло.

К его удивлению, хотя признаться он мог в этом только себе, она действительно замахнулась на него кинжалом. На него. Рассвирепевшая женщина, уверенная, что справится с любой преградой, даже с ним. Особенно с ним.

Ее глаза были светлыми, как северное лето, напоминали о землях, где никогда не заходит солнце. Гневная торжественность во взгляде. Торбранд никогда не видел женщины красивее. Никогда не желал никого так сильно. Даже ненавидел своего короля за то, что его заинтересовала Эльфвина. Как бы вырвать из сердца эти чувства и бросить в огонь? Он готов сжечь их обоих, тогда закончится эта мука от невозможности насытиться этой женщиной. И замолкнет навсегда этот голос внутри.

Несколько раз Эльфвина выбрасывала вперед руку с кинжалом, словно действительно хотела воткнуть его в грудь Торбранда. Он легко обезоружил бы ее, но не стал даже пытаться. И все потому, что и эта черта ее характера ему нравилась. Совсем недавно он был готов от отчаяния крушить горы, лишь допустив, что потерял ее навсегда. Если бы она подверглась насилию, это был бы наименьший по безрассудству поступок, на который он пошел бы.

Торбранд выжидал и наблюдал, желая понять, как далеко она готова зайти с этим кинжалом.

— Я всю жизнь была ничем, лишь удобным и всегда любезным дополнением. К тому времени, когда ты остановил меня на дороге, я уже давно не тешила себя надеждами, что каждый мужчина, приблизившийся ко мне после кончины матушки, очарован моим лицом, набожностью и прекрасным характером.

— Но такой ты известна всему миру. Желаешь услышать от меня слова похвалы? Не понимаешь, что быть знаменитой лишь этим — позор.

— Все не случайно, Торбранд! — вскрикнула она и сделала еще выпад. — Как, ты думаешь, мне удалось выжить?

— Благодаря крови, — ответил он и нахмурился, сочтя вопрос невероятно глупым. Неужели она ждала ответа? — Чему же еще?

Она вытянула руку с крошечным лезвием и сделала шаг вперед. Он мог выхватить кинжал, но не стал, происходящее забавляло. Интересно понаблюдать и узнать, чего она добивается. На что способна женщина, которую наделяли чертами святой.

— Что ж, я расскажу тебе о своей крови. — Лицо ее стало суровым, что возбуждало и радовало одновременно.

Она никогда не узнает, что он желал обладать ею каждую минуту, которую они проводили вместе. Мечтал вновь познать ее необузданный темперамент, в этом они ничем не уступали друг другу. Отныне все их битвы будут проходить только в постели. Он всегда умел ценить соперников и знал, что теперь у него есть достойный.

— С моей родословной все в порядке, она безупречна и ведет к королю Альфреду, имя которого все восхваляют, но какая мне от нее польза? Будь я сыном своей матери, кто знает, возможно, она вовсе не правила бы. Но я родилась девочкой. Королевская кровь помогла мне лишь стать способом достижения целей другими. Я — приз, который должен был достаться одному после того, как они решили бы свои споры. Я противилась этому всем нутром и боролась, Торбранд, хотя мое оружие ты можешь презирать.

— Это не так, — резко ответил он.

Эльфвина махнула рукой с кинжалом, но со стороны было непонятно, хочет ли она его ранить или просто забыла об оружии.

— Но, знаешь, мне надоело видеть эту игрушку у своего лица.

Сдвинув брови, она посмотрела на кинжал в руке, будто видела его впервые, и перевела взгляд на Торбранда. Выражение ее лица стало еще более мрачным и суровым, очевидно, в душе бушевала буря эмоций. Грудь вздымалась от тяжелого дыхания, даже сейчас, в минуты ярости, она была невероятно красива, по-другому, но не менее ярко и притягательно. Он хотел ее не меньше, чем прежде. Хотел, а она ушла в лес с мужчиной, который мог причинить ей боль, даже убить, и забыть об этом в ближайшее время не получится.

— Каждая женщина, какого бы рода она ни была, знает, какая судьба ее ждет, — продолжала Эльфвина, издав странный звук, отдаленно похожий на смех. — Надеть фату — удел немногих. — Она вздрогнула и опустила глаза.

Торбранд понимал, что причина в том, что она еще не свыклась с реальностью, с тем, что остальная жизнь ее пройдет не в монастыре. Подобные мысли были для него оскорблением, ей стоит забыть об этом, ведь ничего уже нельзя изменить. И дело не только в выборе богов, а еще в том, что теперь он будет тщательно следить за своей женщиной и ни за что не позволит подобному случиться вновь.

— Ты, конечно, полагаешь, что глупо размышлять о будущем, когда оно уже предрешено, но женщины — существа отличные от мужчин, разве не так? — В ее глазах блеснули молнии, острие кинжала было направлено на