Его синие глаза наполнились таким безмерным сожалением, что Элиза не удержалась и протянула к нему руку. Но он лишь легонько коснулся ее пальцев губами и отрицательно покачал головой.

– Нет, милая, не стоит этого делать, – тихо сказал он. – Ты уже не испытываешь ко мне прежних чувств, а я слишком горд, чтобы делить свою женщину с другим.

– Но ведь мне-то самой все время приходилось делить тебя с другими женщинами! – не удержалась Элиза. – Вот, например, сегодня. Ты уже забыл, чем занимался, когда я приехала к тебе? Катался по побережью с хорошенькой молодой вдовушкой. И наверняка собирался провести с ней сегодняшнюю ночь. И ты, как и многие другие мужчины, не считаешь себя обязанным хранить верность одной-единственной женщине.

Гордон чуть заметно усмехнулся, окинув ее пристальным взглядом.

– Да, – честно признался он, – не считаю. И так было всегда. Наверное, будет и в дальнейшем. Но, боже мой, разве от этого мне легче расставаться с тобой?! Ничуть! Ты никогда не была для меня одной из многих, Элиза. Я люблю тебя. И мне будет тебя сильно не хватать. Именно поэтому я так тороплюсь поскорее отправить тебя подальше от Англии. Если это продлится еще немного, я не выдержу и решусь удержать тебя любой ценой.

– Я была счастлива с тобой, – тихо промолвила Элиза, сглотнув подступивший к горлу комок. – И, если быть откровенной, не уверена, что мне будет лучше с Арманом. Но поступить по-другому я просто не могу.

– Ты всегда можешь вернуться назад – запомни это, Элиза. – Голос Сазерленда вновь зазвучал по-деловому. – Это даже хорошо, что Бонапарт сейчас находится не в Париже, а в немецком Эрфурте. Яхта доставит тебя в Гамбург, оттуда ты доберешься до Эрфурта. Познакомишься с новым французским двором, посмотришь на этого корсиканского выскочку, возомнившего себя бог знает кем. И если тебе что-то не понравится, вернешься в Гамбург, а оттуда тебе помогут уехать в Англию. Это будет намного проще, чем выбраться из Парижа. Так что не настраивайся заранее на плохое, раз уж все-таки решилась на этот сумасбродный поступок.

Глубоко вздохнув, Гордон поднялся с кресла и хмуро взглянул на часы.

– Возвращайся в Лондон и собирай вещи. У тебя не так много времени. «Марианна» выходит в море завтра ночью. Другого подходящего судна придется ждать недели две.

– Да. – Элиза торопливо встала и взяла в руки сумочку. – Еще раз, спасибо, Гордон. Ты всегда был ко мне очень добр и снисходителен.

Подойдя к нему, она остановилась и нерешительно взглянула в его опечаленные глаза. Усмехнувшись, Сазерленд протянул руки и прижал ее к себе, но в его объятиях уже не чувствовалось былой страсти. Прощальный поцелуй был непродолжительным и легким, и Элиза невольно почувствовала разочарование. Ей вдруг неудержимо захотелось попросить его провести с ней еще одну, последнюю ночь. Но она тут же устыдилась своих мыслей: ведь из-за минутной слабости она едва не предала свои чувства к Арману!

Взяв Элизу под руку, Гордон церемонно проводил ее до экипажа и тепло, но коротко простился. Сердце Элизы наполнилось глубокой благодарностью к этому блистательному и великодушному мужчине. Он не мог не заметить ее колебаний, но проявил благородство и не воспользовался ее замешательством. Он дал ей свободу. Остальное теперь было только в ее руках.

В Эрфурт Элиза с Ренаром прибыли третьего октября. Пятидневное путешествие порядком измотало молодую женщину. Ей пришлось еще в Лондоне распрощаться с кормилицей малыша, потому что англичанка наотрез отказалась ехать в чужую страну, несмотря ни на какие посулы. Теперь Элизе приходилось самостоятельно ухаживать за малышкой. Почти всю дорогу Жанна вела себя неспокойно и не дала матери поспать ни одной ночи. Но хуже всего было то, что ее на несколько дней оставили без молока. Однако делать было нечего, и Элиза могла лишь пообещать дочурке, что найдет ей новую кормилицу сразу, как только они приедут на место.

Когда они, наконец, оказались в Эрфурте, Элизу в первые минуты охватила паника. Небольшой немецкий городок был переполнен приезжими, которые стеклись сюда со всей Европы на встречу Наполеона с русским императором, и о том, чтобы найти свободную комнату в гостинице, нечего было и думать. Однако Ренар довольно быстро решил эту проблему. Не прошло и двух часов, как он вернулся на почтовую станцию, где оставил Элизу, с сияющим лицом. Вещи Элизы были спешно уложены в экипаж, и коляска медленно двинулась по старинным улочкам.

– Все устроено, мадам, – сообщил Жан, довольно потирая руки. – Моя парижская знакомая, графиня де Суланж, любезно согласилась уступить вам одну комнату в своих апартаментах в гостинице «Красный лев». Суланжи – прекрасные люди, и я уверен, что вы подружитесь. К тому же они из старых французских аристократов. Только представьте, мадам Амелия, оказывается, знала ваших покойных родителей! Они с вашей матушкой вместе выезжали на балы, а ваш батюшка даже когда-то ухаживал за ней.

– Да, это очень интересно, – задумчиво протянула Элиза. – Но только у меня в голове не укладывается, как такие достойные люди могли оказаться в свите корсиканца?

Элиза тотчас прикусила язык, заметив испуганный взгляд Ренара. Боже, она совсем забыла, что для него, как и для большинства французов, Наполеон Бонапарт является богоподобным кумиром, о котором нельзя отзываться иначе, как с восхищением и благоговейным трепетом. Элиза немедленно дала себе клятву впредь следить за своими словами, чтобы не нарваться на неприятности.

– Графиня Амелия де Суланж – приближенная дама императрицы, – чуть нахмурившись, пояснил Жан. – Двое ее сыновей служат в наполеоновской гвардии. А младшая дочь, Жюли, постоянно живет с матерью. Это очень милая восемнадцатилетняя девушка, она просто не может вам не понравиться.

– А муж графини? Почему вы ничего не рассказываете о нем?

– Мадам Амелия – вдова. Граф де Суланж сложил голову на гильотине в девяносто четвертом году.

– Так я и думала, – вздохнула Элиза.

На несколько минут ее настроение омрачилось. По мере приближения к Франции прошлое неумолимо возвращалось в ее жизнь, причиняя неизбежную боль. Скоро она приедет в Париж, увидит фамильный особняк де Марни, который наверняка давно принадлежит другим хозяевам. Ей придется постоянно сталкиваться с людьми, знавшими ее покойных родителей, вместе с ними пережившими тяжелые годы революции и находившимися в тюрьме Консьержери. И она еще не раз прольет горькие слезы, когда будет расспрашивать их о последних днях матери и отца и пытаться разыскать их могилу, чтобы поклониться их праху. Но Элиза постаралась поскорее отогнать от себя эти невеселые мысли. Рубикон перейден, и поздно оглядываться назад.

Когда они добрались до «Красного льва», уже стемнело. Коротко познакомившись с Суланжами, Элиза занялась распаковкой сундуков и купанием малышки. В эту ночь она спала так крепко, что даже не слышала плача Жанны, для которой мадам Амелия обещала на другой день подыскать подходящую няню. А поздно утром ее разбудила Жюли.

– Вставайте, миледи, – с улыбкой проговорила девушка, осторожно тормоша Элизу за плечо, – а не то вы и обед пропустите, как пропустили завтрак.