– Не забудь кинжал, который я тебе подарил, – вдруг сказал Жрец.

Я выразительно похлопал себя по бедру:

– При мне твой ножик, никуда не делся.

– Хорошо. – Жрец заметно расслабился.

– Чего хорошего? Ты помнишь наш первый разговор, когда уговаривал за батарейкой сходить?

– Конечно, – усмехнулся он.

– Ты говорил, что Фишка нашел в этих местах мириады цацек. Про аномалии и мутантов опять же рассказывал. Действительно, и того, и другого здесь выше крыши. Но вот цацки. За все время нашли парочку. Вот и весь улов.

Жрец засмеялся:

– Арчи, ты меня удивляешь. Нельзя же верить каждому слову. Я этим рассказом на жадность твою давил. Чтобы ты думал – не на батарейке, так на других цацках поднимусь. Элементарная психология.

– А про батарейку тоже, выходит, соврал?

Дикий сделался серьезным.

– Про батарейку – чистая правда. Ради нее мы в поход пошли и не вернемся, пока не добудем.

Ученый, внимательно прислушивавшийся к нашему разговору, щелчком отправил окурок в траву.

– Так чего рассиживаемся? Двинули!

– Двинули, – согласился я.

Мы пересекли по диагонали небольшой лесок, снова вышли на открытое пространство, про себя я окрестил это место «плешью». Здесь только ветер гонял пожухлую листву да похрустывал мох под ногами. Правда, немного погодя появился рогач. Он бросил в нашу сторону оценивающий взгляд, пришел к выводу, что хоть мы ему и не конкуренты и по всем признакам не собираемся столбить за собой территорию, но от нас все равно стоит держаться подальше, и скрылся в кустах. Мы непроизвольно усмехнулись, поскольку валить его не собирались – мясо рогача наверняка радиоактивное.

Мы вытянулись цепочкой. Жрец шагал посредине, он был единственным, кто знал дорогу, и о его безопасности стоило позаботиться в первую очередь. Если он погибнет, можно смело поворачивать обратно. Я шел впереди, пытаясь не столько засечь возможную опасность, сколько почувствовать.

Пока вроде все было нормально, взгляд ни за что не цеплялся, сердце не сжималось в предчувствии неприятностей. Но это-то и заставляло меня быть максимально осторожным. По всем атрийским приметам, если все идет хорошо, значит, в конце обязательно подстерегает полная задница, да такая, что последствий не оберешься.

Мы перебрались через небольшой ручей, аккуратно ступая по покрытым зеленоватым мохом камушкам. Они были скользкими, я едва не навернулся. Жрец успел в нужный момент подхватить меня под руку.

Чтобы скоротать путь, люди обычно ведут беседу. Мы в основном молчали. Не берусь сказать за остальных, но я старался сосредоточиться на окружающем. Потому время и тянулось бесконечно долго. По всем прикидкам, топали мы не больше двух часов, однако мне они показались сутками.

Немного погодя Жрец стал вести себя как-то странно. Пару раз наступил мне на пятки, потом толкнул в спину. Это было на него не похоже. Я на ходу обернулся – взгляд у Жреца стал стеклянным, движения – автоматическими. Шел не разбирая дороги, будто превратился в робота, который, ни на что не реагируя, выполняет заложенную программу.

В памяти всплыл случай из детства. Один из моих приятелей страдал легкой формой эпилепсии. Перед припадками он вел себя аналогично. Топал по прямой и очнулся лишь тогда, когда я, порядком напуганный, окликнул его. Он встряхнулся, взгляд его стал осмысленным, а немного погодя он упал на траву и начал биться в конвульсиях.

Жрец на эпилептика не походил. То есть мне ни разу не приходилось видеть его в припадке. Но это еще ничего не значило. Он мог скрывать болезнь от других. Многие эпилептики так делают.

Осталось прибегнуть к старому способу. Я попытался остановить его, схватил за плечи и встряхнул. Реакция была нулевой. Он не обратил на меня ни капли внимания и, когда я его отпустил, продолжил двигаться как сомнамбула. Странно, что он ни разу не споткнулся о камень или корни деревьев.

Нужно было что-то срочно предпринимать, но у меня не хватало опыта. В голову пришло только одно – сбить Жреца с ног и удерживать в лежачем положении, пока не очухается.

Вскоре выяснилось, что и с Жуком дело неладно. Он тоже впал в загадочное состояние и был абсолютно глух ко всему внешнему. Тут я встревожился не на шутку. Один скрытый эпилептик – еще туда-сюда, но чтобы два сразу? Это даже не перебор. Что-то зазомбировало их, и ответ напрашивался вполне естественный. Я вздрогнул от страшного предчувствия.

Сначала это был шепот. Тихий, монотонный, как у гипнотизера, который вводит пациента в состояние транса. Шепот проникал в голову. Казалось, он повсюду и от него невозможно избавиться. Я пытался бороться, переключить внимание на что-то другое, очистить мысли, но все мои попытки разбивались как волны о гранитную твердь. Чужая воля была гораздо сильнее. Сначала я потерял контроль над руками и ногами, потом с ужасом с ужасом почувствовал, что стоит шептуну только захотеть, и мое сердце перестанет биться и я умру. Но он почему-то не хотел убивать меня, я был нужен ему живым. Но зачем, ради чего? Какие он вынашивал планы на мой счет?

Была ли это игра кошки с пойманной мышкой, или процесс подавления доставлял ему столько удовольствия, что он, словно наркоман, пытался продлить его до бесконечности, потому и не убивал? А может, ему просто не хватало силы поработить меня? Я мог строить версии до бесконечности, но у меня не было времени. Шептун ломал мою волю грубо, как палку об колено. Лишь мое «я», зажатое в тесной коробочке мозга, все еще сражалось, но с каждой секундой это начинало все больше походить на беспомощное трепыхание рыбы, выброшенной на сушу. Надежда быстро умирала. Я растворялся в безбрежном океане, терял самого себя.

А потом я услышал голоса. Да-да, я отчетливо различал слова, мог понять, о чем идет речь. Кто-то невидимый плакал, жаловался, ругался почем зря. Эмоции были самые разнообразные, и принадлежали они разным людям. Десятки голосов, десятки чужих жизней. И все они существовали в параллельных плоскостях, не пересекаясь друг с другом.

Наверное, я попал в некое информационное поле, невольно став его звеном. Я прожил короткую жизнь вольного бродяги, который в поисках хабара забыл обо всем и попал в расставленные сети шептуна. Узнал историю бывшего председателя совхоза, который еще в шестидесятых сначала угодил под сияние, а затем набрел на логово нынешнего своего повелителя, трагический рассказ солдата-зомби, печальный отчет бывшего вертолетчика, потерявшего сознания при облете плато.

Сколько судеб каруселью пронеслось передо мною. Сколько горечи выплеснулось на меня. Как священник на исповеди, я выслушивал чужие грехи и давал отпущение. Потом все прекратилось, но перед этим я вдруг проник в тайну двух находившихся поблизости людей.

Один из них оказался не тем, за кого себя выдавал, а душа второго была чернее тьмы.

Арап резко выкинул руку вперед. Заточка, любимое оружие зэков всех времен, вошла в яремную ямку противника. Не ожидавший такой прыти могучий детина, который решил, что добился своего, зажав Арапа в угол, захрипел и упал на колени. Второй боец, не до конца осознавший, что же произошло с напарником, ринулся к нему на помощь и был встречен эффектным приемом, после которого его кости хрустнули, а тело будто развалилось на части. Арап не просто дрался, он убивал, причем старался делать это так, как когда-то учили – с одного удара. Второй удар был бы непозволительной роскошью, тем более сейчас, когда его со всех сторон обложили, как медведя. Но тот, кому терять нечего, опасен втройне. Нападавшие забыли это и теперь платили самую высокую цену.