не знаете, что будет, если хотя бы один волос упадёт с моей головы!

Чудовищная фигура Руделькопфа, вблизи напоминавшая Голема, заслонила Филандеру практически всё поле зрения.

– После костра обычно не остаётся ни волоска, не важно, упадёт он там у тебя с головы или нет. Ты когда-нибудь видел, как человека поджаривают на решётке над жаровней? Совершенно голого человека. Сначала его кожа покрывается волдырями, на ней не остаётся ни волоска, затем подрумянивается и покрывается коричневой коркой. Знаешь, сколько времени нужно, чтобы как следует прожарить поросёнка на вертеле? Чтобы весь его жир стёк в костёр, а кожа покрылась корочкой? А знаешь, сколько времени он при этом будет жить, если не прирезать его заранее?

– Долгие, долгие часы и минуты, – веселился рядом Хаггинс.

– Долгие часы и минуты, – подтвердил Руделькопф.

Филандер попытался сосредоточиться на выпуске «Грошовых ужасов» в кармане своей куртки. Он чувствовал его на своей груди, однако факел отвлекал его. Факел и несоразмерно маленькая физиономия короля головорезов, сидевшая на великанском туловище. Пламя факела плясало в его заплывших глазках.

– Кому нужно защищать тебя от Ксу? – спросил он. – Почему она не пошлёт своих людей, чтобы свернуть вам шеи? И главное, что такого хранится в Чэгфорд-хаусе, что тебе на самом деле нужно до зарезу?

– Золото, – твёрдо ответил Филандер. – Горы золота.

Пламя факела колыхнулось на расстоянии вытянутой руки от его глаз. Откуда-то раздался металлический скрежет, как будто по мостовой проволокли железную решётку.

– Если бы тебе действительно было нужно это золото, ты бы нанял пару головорезов, какие ошиваются на каждом углу, и всё. Любого из них легче лёгкого подбить на грабёж в отличие от меня. И тебе это известно. – Пламя медленно приближалось к лицу Филандера.

– На огне никто не рассказывает байки. Огонь показывает мне, как ты трясёшься.

– Я тоже это вижу, мастер! – воскликнул Хаггинс.

– В Чэгфорд-хаусе охраны наверняка больше трёх-четырёх человек, иначе мои парни тебе не понадобились бы, – продолжал главарь. – Ты думаешь, что там будет сидеть в засаде целая армия, иначе бы не отважился клянчить у меня помощь.

Из последних сил Филандер попытался взять себя в руки, однако в конечном итоге не присутствие духа, а страх, панический страх за жизнь Темпест заставил его забыть об опасности, которой в данный момент подвергалась его собственная жизнь.

– Я пришёл сюда не для того, чтобы что-то клянчить! – заорал он на короля головорезов. – Ну давай, сверни мне шею – увидишь, что будет!

Руделькопф ткнул его факелом в щёку. Пламя коснулось кожи юноши всего на секунду, однако боль от ожога заставила его упасть на колени. Оба громилы, стоявшие рядом, молча ухватили его за плечи и рывком подняли на ноги.

– Он даже не вопит, – с неудовольствием заметил Хаггинс. – Чего ж он не вопит-то?

Отведя факел в сторону, Руделькопф наклонился к Филандеру:

– Ты боишься, но боишься не меня и не огня в моей руке. Ты боишься за кого-то другого. Разве не так? Должно быть, ты в полном отчаянии, раз явился сюда. Ты в отчаянии, но ты отнюдь не дурак. Жажда золота не сподвигла бы тебя на это. Кому-то, кто для тебя важнее всего на свете, грозит опасность. Да, вероятнее всего, дело в этом. Может быть, это девчонка, в которую ты влюблён? Это Темпест?

Филандер отвёл глаза. Во взгляде Руделькопфа читалась лишь издёвка. Надеяться было больше не на что.

– Темпест, – произнёс король бандитов, смакуя и растягивая каждый слог. – Твоя маленькая подружка.

За его спиной захихикал Хаггинс.

– Ты так беспокоишься, – продолжал Руделькопф. – Не знаешь, что ещё предпринять.

Мысленно Филандер нащупал в кармане сюртука выпуск «Грошовых ужасов». Возможно, у него получится выпустить одну ударную волну. Хотя бы одну-единственную.

– Кто же её туда запер? – рассуждал тем временем король бандитов. – Те, кто защищает вас от мести мадам Ксу? Они схватили девчонку, потому что им что-то от вас нужно? Вы что-то должны для них добыть? – Руделькопф расплылся в ухмылке, которая, казалось, еле помещалась на его роже. – В этом всё дело, не так ли? Вы должны кое-что для них провернуть, вот они и взяли твою малышку в заложницы. Я знаю, кто такие эти Лоэнмуты. Я знаю, сколько власти сосредоточено у них в руках. С них станется навести шороху даже в Чайна-тауне. – Перед глазами Филандера снова замелькало пламя факела. – И ты явился ко мне, чтобы натравить меня на них? Чтобы я связался с этими богачами и лишился моего прекрасного дворца? – В темноте, где, свистя, по-прежнему вращались горящие факелы, послышался чей-то мрачный хохот. – Я даже не могу решить, что заслуживает самое суровое наказание: твоё враньё, твоя наглость или попытка уговорить меня отдать моих парней на растерзание Лоэнмутам.

Ударная волна вырвалась из рук Филандера, словно гневный вопль, – и она оказалась гораздо сильнее, чем он предполагал. Заряд библиомантики угодил Руделькопфу в грудь и отшвырнул его на несколько метров назад, почти к подножию его собственного трона. Факел выпал из его руки и откатился в сторону. По рядам стоящей вокруг свиты прокатился ропот. Даже Хаггинс на несколько секунд онемел от изумления. Упавший навзничь Руделькопф даже не застонал.

Медленно, очень медленно король бандитов сел, затем, опершись руками о землю, с трудом встал на ноги. Никто из его прихлебателей не бросился помогать главарю, очевидно опасаясь подчеркнуть его минутную слабость: король преступного мира в состоянии сам подняться на ноги.

Уставившись на Руделькопфа безумным взглядом, Филандер краем глаза заметил решётку, которую слуги положили над широкой плоской жаровней.

– Мальчик мой… – вкрадчиво произнёс Руделькопф, снова приближаясь к юноше.

Король головорезов слегка пошатывался, но ударная волна не причинила ему серьёзного вреда. Филандер обмяк в железной хватке громил-телохранителей, всей душой надеясь, что в темноте перед его глазами всплывёт лицо Темпест, её улыбка, на которую он не мог насмотреться, сколько ни смотрел. Однако в темноте по-прежнему крутились огненные колёса, языки пламени лизали заскорузлую решётку, а прямо перед его носом маячил массивный силуэт Руделькопфа – словно облако дыма, тщетно силившееся принять человеческий облик.

Внезапно огонь полыхнул там, где до того не было ни искорки: в одном из углов двора, причём высоко, над головами людей.

Это загорелось одно из парусиновых полотен, прикрывавших резиденцию Руделькопфа.

Послышался женский визг и крики: «Берегись!»

– Тушите! – приказал Хаггинс. – Тушите эту чёртову парусину! – В его голосе слышалось удивление, но особенно обеспокоенным он не казался.

Остановившись, Руделькопф медленно задрал голову и взглянул вверх.

В воздухе послышалось шипение.

Под тяжестью чего-то огромного парусина над ним затрещала, штыри, которыми она крепилась к стенам окрестных