После спектакля Майя поймала его за кулисами.

– Виктор, – сбивчиво начала она, – я видела вас из зрительного зала. Я… я просто не могу выразить, что я чувствовала, пока продолжался спектакль… Вы так играли. Спасибо! Спасибо вам! Я и не предполагала, что такое возможно! Вы талантливее всех в этом театре.

– Ой, да брось изливаться, – усмехнулся он половиной рта. – Поехали лучше поедим где-нибудь.

В небольшом уютном кафе, куда Виктор привез Майю, в воздухе плавали разноцветные размытые огоньки. Мягко темнел бархат обивки диванов. Сладкий запах кальянного дыма сочился над столиками.

Корабельщиков умело расправлялся с седлом барашка. Майя обратила внимание на его руки – длинные пальцы с округлыми бледно-гладкими ногтями, – он так красиво держал посеребренные приборы. Во всех его манерах чувствовалась порода, какой-то прирожденный аристократизм. Майю тянуло к нему, от его слов в душе поднимался удушливый, сладкий дурман.

– Знаешь, почему тебя не любят в театре? – усмехался он, и в зрачках подрагивали вертикальные блики. – Просто они серые, посредственные людишки, тупая биомасса. Они жаждут справедливости, заслуг, добытых трудом и потом. А ты – эфемерное существо, впорхнула на сцену из ниоткуда.

– А вы? – дрогнувшим голосом спросила она. – Вы ведь не испытываете ко мне ненависти?

– Я – нет, – покачал головой он. – Ненависть слишком утомительное чувство. К тому же я не настолько примитивен, чтобы ждать от жизни справедливости. Она бессмысленна и безжалостна, и в этом ее очарование. Слабые надеются на удачу, а сильные сами берут то, что захотят. И никому никогда не воздается по заслугам.

Майе нехорошо становилось от его слов, голова уплывала куда-то, будто она наглоталась отравы. Манкой, терпкой отравы.

Со временем они с Виктором подружились. Ему, казалось, нравилось «развивать» девчонку, едва сошедшую со школьной скамьи. Всегда безукоризненно одетый, чисто выбритый, благоухающий, он водил ее по премьерам и нашумевшим выставкам, затаскивал на богемные вечеринки, представляя всем как свою близкую подругу.

Майе не верилось, что, будучи неопытной простушкой, она сможет вызвать интерес Виктора, но все же надеялась, что он водит ее за собой не просто так. Однако Виктор ни разу не проявил по отношению к ней каких бы то ни было мужских намерений, что Майя, в душе разочарованная, пыталась объяснить врожденным благородством натуры.

Через два месяца, вдрызг разругавшись с матерью, Майя явилась к Корабельщикову с узелком белья и зубной щеткой.

– Можно я у вас переночую, а то мне пойти некуда, – пролепетала она, не смея взглянуть в его прекрасные холодные глаза.

– Да без проблем, живи сколько хочешь. Много места ты не займешь, – усмехнулся он. – Только учти, кровать у меня одна.

Майя вспыхнула, сердце подпрыгнуло и жарко забилось. Она была уверена, что тут-то все и решится. Однако вечером, распив с ней бутылку шампанского по случаю новоселья, Корабельщиков надолго отбыл в ванную, что-то проделывал там с собственной внешностью, а затем вышел в махровом халате, не снимая его, завалился на свою половину кровати, завернулся в одеяло и тут же уснул.

Майя немного поплакала, глядя на его идеальный профиль на подушке. А затем решила, что Виктору, конечно, пришлось преодолеть себя – не мог же он воспользоваться беспомощностью девушки, попавшей в сложное положение.

Отношения с другими членами труппы у Майи все еще оставались натянутыми. В душе она все же была уверена, что третируют ее исключительно потому, что она самая молодая здесь, к тому же приглашенная лично Войцеховским. Войцеховский же поддерживал эту ее уверенность, приглашал к себе в кабинет, обволакивал низким звучным голосом:

– Трудно тебе приходится, моя бедная? Это ничего, ты подожди. Не боги горшки обжигают! Надо много работать, многим пожертвовать, и тогда твой дар засияет всеми гранями.

Майя отогревалась в его кабинете, с благодарностью слушала то, что он говорил. Слова его приятно щекотали тщеславие, манили за собой, обещая, что после всех трудностей ее ждет невиданный взлет. И она верила, что так и будет – как же иначе, ведь она столько выстрадала, столько раз была несправедливо обижена.

Войцеховский поправлял волосы, пододвигал к ней крошечную чашку дымящегося кофе.

– Расскажи мне, о какой роли ты мечтаешь? Не лукавь, ведь я знаю, что ты репетируешь ночами тайно от всех, – проницательно улыбался он.

Майя мучительно краснела, но все-таки признавалась:

– Я хотела бы сыграть Ларису в «Бесприданнице».

– Ну конечно! Ларису! – подхватывал Войцеховский. – Ты – именно тот типаж, слишком чистая, слишком непрактичная для этого расчетливого мира. К сожалению, в ближайшем сезоне мы не ставим Островского, – он на минуту задумался, а затем предложил: – Майя, знаешь что? Приходи сюда, ко мне в кабинет, я сам буду с тобой репетировать. И – чем черт не шутит – может быть, в следующем сезоне…

– Правда? – не могла поверить своему счастью Майя.

– Но учти, – напускал на себя серьезный вид Войцеховский, – ты должна быть очень убедительна, очень… Чтобы я решился изменить запланированный репертуар…

– Я буду, буду! Вот увидите, – клялась Майя. – Это моя роль, я ее чувствую. Я сама – Лариса!

Проходили дни, Майя все так же жила в квартире Корабельщикова. Быт их был странным. У Виктора вечно не хватало денег, и Майя безропотно тратила на хозяйственные расходы свою небольшую театральную зарплату. Они все так же продолжали мотаться вместе по светским мероприятиям, гулять, бывать в шумных компаниях, фактически все воспринимали их парой, но отношений между ними так и не было.

Майя уже начала сомневаться, все ли с ней в порядке, смотрела в зеркало и видела молодую, симпатичную девушку. Но только Виктор, кажется, принимал ее всего лишь за необременительного приятеля. В театре, правда, ходили слухи, что Виктор – гомосексуалист, но Майя им не верила – слишком заинтересованно он всегда глядел на красивых женщин.

Выдержки ее уже не хватало, хотелось хоть как-то прояснить это двойственное положение. В отчаянии Майя стала подсовывать Виктору записки с намеками, а потом и откровенными признаниями. Он же продолжал делать вид, что ничего не происходит, и никогда ни словом не упоминал, что получил от нее хоть строчку.

В один из сырых ноябрьских вечеров Майя, дожидаясь своего недомужа, выпила в одиночку бутылку вина, набралась смелости и решила действовать. Вскоре на пороге появился Виктор – элегантный и безукоризненный, как всегда.

– Витя, – низким голосом начала Майя, наступая на него.

– О-о-о, – иронично протянул он. – Леди потеряла голову? Надеюсь, это было не то коллекционное божоле, которое мне подарили поклонники на прошлой неделе?

– Леди давно потеряла голову, и вино тут ни при чем, – отрезала Майя. – И мне не нравится, когда ты так говоришь со мной, шутишь… Я никакая не леди, я просто девушка, которая тебя любит.