Не знаю, как у них это называется, да это сейчас и не имело значения, потом выясним.

Тем не менее, мне не удалось рассмотреть, куда ведёт дальше просторный коридор, сразу пришлось свернуть за безмолвной проводницей в первую же дверь по правой стене, за которой скрывалась широкая лестница с высокими перилами.

Так, понятно, судя по всему, сие вход в местное отделение патологии беременности. Правильно, нечего лишний раз ходить по общеродовому, если тебе не туда. Интересно, как они затаскивают наверх грузных женщин, многие из которых не в состоянии перемещаться самостоятельно? Возможно, есть какая-то отдельная система подъёма, нужно будет выяснить. Ох, до этого ещё нужно дожить. Что же всё-таки случилось с бедной графиней?

Память предательски подкидывала варианты, сбивая с рабочего настроя.

Нет, это не дело, ты для начала на сборе акушерско-гинекологического анамнеза не облажайся, потом уже умничай, светило недоделанное!

В просторной комнате вдоль стен стояли три кровати, на одной из которых лежала молодая женщина. Помимо кроватей я различила небольшой стол, два простых, но надёжных стула и два небольших шкафа. Но прицельно разглядывать обстановку было некогда, равно как изучать содержимое мебели. Пришла посмотреть роддом, ага. Посмотрела. На три раза.

Да, не так я представляла себе знакомство с пациенткой и коллегами. За сбор анамнеза, определение группы риска, постановку цели и задач консилиума можно было не переживать, это было лишним. Не особо имели значение предлежание, позиция и положение плода. Потому что даже от беглого взгляда становилось понятно: тут творился полный абзац.

Под плечами и головой женщины была подложена стопка подушек. С вершины этой стопки на меня уставилось пунцовое лицо с мутным плавающим взглядом и переполненными вздувшимися венами. Огромный живот, выступающий из-за бревнообразных ног, говорил о том, что одному лишь лучевому диагносту ведомо, какая часть из этого матка, а какая – свободная жидкость в брюшной полости.

Три женщины в одинаковых халатах, шапочках и мокасинах, стоявшие полукругом подле кровати, синхронно замолчали с моим появлением, встретив недоверчивыми взглядами.

— Девочки, это та самая Жардетта от Жреца, — представила меня Милесса. — Жардетта, это...

— Как давно поднялось кровяное давление? Что с мочой? Судороги были? Как давно находится здесь? — положив большой и толстый... учебник «Неотложные состояния в акушерстве» на правила хорошего тона, вывалила я на персонал.

Милесса немного опешила от такого темпа «ознакомления с местными порядками». Женщины же, напротив, выдохнули от осознания того, что я пришла не в театр за представлением и понимаю, что происходит.

— Мы наблюдали её на дому уже три недели. Опуха́ла, но не так сильно. Вели на эликсирах, гнали мочу, успокаивали сердце, кровь не отворяли, дабы не навредить. Магию супруг тоже покупал, но от неё был лишь временный эффект. Значительно захуже́ла она сегодня утром. Судорог не было. Пока… — начала одна из них, щепетильно подбирая слова.

Молодец, девочка, понимает разницу между фактической картиной и мнимой.

— Потом с именами разберёмся, — подмигнула вторая женщина стоя́щей столбом Милессе, — не до того сейчас.

Похоже, здесь тоже существовали старший и средний персонал, поведение одинаковых на вид женщин разительно отличалось. Судя по всему, я попала на подобие врачебного консилиума.

— Когда предполагаемый день родов?

— По расчёту лунного цикла не дотянули около двух дней.

Я подошла к постели графини. Скорее машинально, чем с диагностической целью, провела рукой по пальцам и тыльной стороне кисти. Судорожная готовность ещё явно не определяется, но это мнимое благополучие. Дошла до лучевой артерии, она ткнулась мне в пальцы стальным прутом.

Артериальная гипертензия под двести шпарит, не иначе!

Взгляд опустился вниз, выцепив на полу у края кровати деревянное судёнышко, отполированное до блеска грузными крестцами беременных женщин. Мутное белесовато-желтое содержимое судна, которое, по всей видимости, не спешили опорожнять с диагностической, опять же, целью поставило жирную точку в моих нехитрых дифференциально-диагностических изысканиях. Под прикрытыми веками всплыло новое наваждение – лицо профессора, величественно ниспускающего на наши юные разумы крупицы бесценных знаний.

«Преэклампсия – неотложное состояние, возникающее во второй половине беременности и характеризующееся сочетанием нарастающей артериальной гипертензии, протеинурии, часто осложняющееся отёками, асцитом и полиорганной недостаточностью, — вещал нам светоч познания, поглаживая густую седую бороду, за которую раз и навсегда получил прозвище «Сластёна» в угоду анекдоту о чудесных свойствах вагинального секрета в борьбе с облысением. — Сама преэклампсия не является неотложным состоянием, неотложным оно становится в средне-тяжёлой и тяжёлой формах. В ходе прогрессирования, при отсутствии адекватной своевременной медицинской помощи, даёт начало эклампсии, характеризующейся системной судорожной активностью, которая, в свою очередь, часто манифестируется в паралич дыхательной мускулатуры, стенок брюшного пресса, со всеми вытекающими, так сказать…»

Угу, куда не кинь – везде без своевременной адекватной помощи несчастную беременную бабу ждёт печальный конец, это мы уже поняли. Как только не вымерли?

Тэк-с, пора выныривать из себя! Если мне не изменяет память, первые описания этого синдрома зафиксированы ещё во времена Гиппократа, но ключевой момент стал известен много позже: возникновение и прогрессирование преэклампсии непосредственно и неразрывно связано с беременностью и завершается вместе её окончанием.

Таблицу соответствия лабораторных и физических показателей для определения стадии, степени тяжести и риска выцарапывать из недр долговременной памяти – пустая трата времени. Главное – это тактика, известная любой современной медсестре, не говоря уже о врачах, но, скорее всего, недоступная в этом мире: стабилизировать и родоразрешать! Иных способов решения проблемы без летального исхода попросту нет.

Наконец, я отмёрзла и подняла глаза. Да, точно, типичные врачи. На меня, конечно, поглядывали с интересом, но особо не парились. Одна из женщин с покерфейсом отсчитывала капли из флакона темного стекла в мензурку. Вторая определяла положение, позицию и предлежание плода приёмами Леопольда-Левицкого. Хотя, вряд ли эти ребята здесь существуют. Ещё одно подтверждение, что мысль человеческая не очень-то зависит от личности, а называть изобретения по фамилии авторов годится только чтобы потешить тщеславие оных и задолбать студентов медицинских институтов и училищ. Или как там сейчас модно, университетов и колледжей. Третья пока просто стояла, сложив руку в «пистолет акушера», то ли готовилась, то ли просто машинально...

Страшные люди, в общем.

— Ваше заключение? — прозвучало в тишине.