внушительным размахом отдавался скандалам и кутежам в течение трех недель, не больше и не меньше.

Однажды, вернувшись из Варанги и привезя с собой синевато-стального цвета алмаз высокой пробы весом в восемьдесят пять карат, который он не пожелал доверить местным посыльным, – алмаз, который впоследствии прославился среди торговцев и во всем мире как Пик Ди-Ди и который после множества романтических приключений, полных кровопролитий и превратностей судьбы, повествование о коих – это уже другая, еще не написанная история, засиял в диадеме миссис Джексон Оберхубер, вдовы известного чикагского экспортера, – Ван Плаатен продолжил свой обычный кутеж и умер, перебрав местного допа и виски, после того как его угасающее воображение заполнило заднюю комнату отеля Леопольда Де Суза изысканной коллекцией желтовато-зеленых слонов и крокодилов изысканного оттенка маренго.

Вместо него был послан Макдональд, затем Альвенслебен, затем Мустафа Эль-Туати. Три человека разных национальностей и нравов: ирландец из Ольстера, датчанин и араб, – но все трое африканцы до мозга костей, хорошо знакомые со страной, обычаями, предубеждениями и суевериями и многообразием странных языков, и все трое – надежные служащие компании Ди-Ди, которые преуспели на многих важных пересыльных пунктах до того, как их послали в Варангу.

И один за другим, менее чем за неделю, они повстречали одинаково жестокую, непостижимую, в некоторой степени издевательскую смерть. Им выкололи глаза, отрезали языки и уши – последние были прикреплены к груди при помощи утыканных шипами веток акации, – словно, по словам Махмуда Али Дауда, таинственный убийца или отряд убийц желали оставить некое зловещее послание или предупреждение посредством подобного убийства.

Сам факт подобного убийства, факт того, что три тела были изуродованы таким образом, немедленно снимал подозрения с варангов. Потому как Сигизмондо Меркадо, наполовину португалец, умелый и надежный сыщик, которого компания Ди-Ди наняла для совершенно секретного расследования, отметил следующее: варанги не уродуют тела, даже тела самых заклятых врагов, считая такое преступление чудовищным богохульством.

Меркадо тщательно изучил места преступлений, однако не нашел следов убийц. Местные жители были шокированы и глубоко опечалены, как и члены компании Ди-Ди, и жаждали получить ответы на все вопросы.

В случае первого убийства, убийства Ангуса Макдональда, его слуги, от хижины которого было рукой подать до здания компании, вспомнили, что слышали в ночь убийства голоса – голос Макдоналда и голос неизвестного. Они видели, как Макдоналд покинул здание, с кем-то оживленно беседуя.

– Они говорили по-английски? – спросил Меркадо.

И ответ был положительным, это был английский или другой европейский язык – для жителей Варанги нет разницы, но они уверены, что это не один из африканских диалектов соседней деревни. Они не смогли ни опознать незнакомца – стояла темная, безлунная ночь, – ни увидеть, был ли он одет в одежду белого человека или в национальную одежду. На следующее утро в миле от месторасположения компании, в подлеске джунглей, они нашли изувеченное тело, а привел их туда лай шакалов.

С помощью особого барабанного кода информация была передана в Ди-Ди. Компания знала о зависти независимых торговцев и Чартерной компании и о том, что последняя могла использовать сведения об убийстве в качестве тонкого острия ножа, при помощи которого она могла бы посеять волнение среди негров и организовать проникновение на рынок Варанги, а потому Ди-Ди постаралась соблюсти секретность и послала Альвенслебена в глубь континента.

Вскоре, во время охоты на бородавочника, смерть настигла и его; и Мустафа Эль-Туати, предостережением которому стала судьба двух предшественников, не смог избежать печальной участи. Дни и ночи напролет он находился под защитой вооруженных негров. И все же однажды в глубине джунглей ассагай пронзил его сердце, а двумя днями позднее, глубокой ночью, могилу раскопали, а тело изувечили так же, как тела остальных жертв.

И, наконец, настала очередь Дюплесси, «Африкандера» Дюплесси, другого такого во всей Африке не сыщешь: специалиста по джунглям и лесам, человека яростного темперамента, похожего на темперамент Махмуда Али Дауда. Дюплесси ушел с улыбкой на губах, со словами утешения, которые нашли отражение в непоколебимой вере в собственные силы.

– Нет-нет! – обратился он к двум оставшимся компаньонам. – Не беспокойтесь обо мне. Я смогу о себе позаботиться. Если кто-то кому-то обязательно отрежет ухо, то это буду именно я.

Его сопровождал метис-занзибари по имени Шариф Ансар, один из самых преданных слуг Ди-Ди.

– Я вверяю под твою опеку Дюплесси-эфенди! – произнес Махмуд Али Дауд, прощаясь с прежним слугой. – Твоя почетная обязанность – защищать этого человека ценой своей жизни!

И они распрощались согласно мусульманским обычаям.

– Не сомневайтесь, – ответил тот. – Мечу, предназначенному для сердца Дюплесси-эфенди, сначала придется пронзить мое сердце. Клянусь Кораном, о шейх!

Сначала дела шли хорошо. Очередная партия алмазов – в целом двести с небольшим карат крупных драгоценных камней – достигла побережья под опекой Дюплесси. Поступило известие об открытии больших залежей превосходной слоновой кости. Стремительно росло производство каучука. Мир и достаток царили в краалях. А затем Дюплесси передал по барабанам, что он и Шариф Ансар возвращаются на Большую землю.

И теперь…

– Расскажи, что произошло, поточнее, мой дорогой друг, – попросил араб.

И в следующее мгновение Шариф Ансар выпрямился, попытался заговорить, но не смог и упал, задыхаясь; из его горла вырвался булькающий звук, и густая черная кровь запятнала изорванный в клочья бурнус.

– Господи, что…

Донаки поднялся, мертвенно-бледный, пока араб разрывал бурнус; под первым ребром Шарифа Ансара обнаружилась рваная рана, с которой соскользнула неуклюже наложенная повязка из тряпья и пальмовых листьев. Он щелкнул худыми пальцами, пытаясь прогнать горбатого джинна поражения.

Затем он выпрямился.

– Донаки, – обратился араб к своему другу, – Шариф Ансар сдержал клятву – в некоторой степени!

– В некоторой степени!

– Да. Поскольку он поклялся, что нож, предназначенный для Дюплесси, сначала пронзит его храброе сердце. Так вышло, что Дюплесси убили первым. Шариф Ансар вернулся, сделав последнее, смертельное усилие, чтобы доставить нам весьма печальные известия.

– Что же теперь? – Джеймс Донаки ударил кулаком по столу. – Что же нам делать? Продать все, чем мы владеем, Чартерной компании, повинуясь их условиям, за жалкие гроши? Возможно ли? Возможно ли?

Он погрузился в молчание. Со стороны реки доносился непрерывный гул грубых голосов местных жителей, высокие, щелкающие, хриплые, местами нечленораздельные звуки, и каждый из них превращался в резкий, бессмысленный гогот и громкий смех – в стаккато, непрерывное подводное течение африканской симфонии.

Донаки резко поднял взгляд и напрягся. Голос одного из аборигенов произнес имя:

– Дюплесси!

В ответ – щелкание, грубое ворчание, взволнованный лепет и снова:

– Дюплесси! Плохой джу-джу…

Щелк-щелк-щелк, громкое всхлипывание, снова лепет. Донаки повернулся к своему компаньону.

– Они тоже… – начал он. – Им,