– Травы знает, судьбу предсказать может. Много чего может. Аеще говорят, не помрет он никогда.

– Это враки, – не выдержала я.

– Как посмотреть, – пожала Полина Ивановнаплечами. – Вы его видели? – Мы с Женькой кивнули. – И сколькоему лет, по-вашему?

Этот вопрос и меня очень интересовал.

– Лет тридцать пять, наверное, – пожала я плечами.

– То-то – тридцать пять, – усмехнулась женщина. –А он деду моему ровесник. Как и мой, сорок девятого года. Только дед у меня еленогу волочит да на сердце жалуется, а этот любого молодого мужика за поясзаткнет.

– Вы же сами говорите, он травы знает, вот и поддерживаеторганизм, опять же – здоровый образ жизни.

– Может, и так. Только наши говорят, если смерть от негоодин раз отступилась, он ее и во второй раз обманет.

– Вы нам расскажите, пожалуйста, что значит отступилась, этоочень интересно, – заволновалась Женька.

– Расскажу, только история больно страшная, к ночи ивспоминать не хочется.

– Мы вас до самой деревни проводим, вы только расскажите.

– Когда мать его беременная им ходила, заболела вдруг ивроде как померла, лежала белая и не дышала. Врача в ту пору было не сыскать, апро нее говорили, что колдунья она. Появилась здесь с мужем, он на железкеработал большим начальником, но местные знали, она из этих, из велесовских, чтов лесах прячутся. Они все сплошь колдуны. Слыхали, поди, деревня тут есть,Велесово, только найти ее не могут, как ни искали. Мать-то молчала, откудапришла, и муж ее помалкивал, где их судьба свела, но люди видели у нее знаки наруках. Колдовские. Муж ее все это, конечно, суеверием считал и никого неслушал, любил ее очень. Пожили они тут недолго, железку дальше тянуть стали,мужа-то в село перевели, километров в тридцати отсюда, а она в Рождественеосталась, дом у них был хороший, пленные немцы строили. Муж, конечно, приезжал,на нее нарадоваться не мог, особенно когда она ребеночка понесла, первенцаждал. И вдруг… Три дня она лежала бесчувственная. Уж как он по ней убивался, дачто делать? Пришли люди, сказали, надо ее хоронить. Положили в гроб, а оналежит как живая. Аж жуть берет. Ну, закопали. А ночью деревня содрогнулась отволчьего воя. Полнолуние было, собрались волки у ее могилы и до рассвета выли.Ночью, само собой, подойти никто не рискнул, а утром пришли на кладбище ивидят: могила разрыта, крышка гроба сорвана, в гробу лежит покойница, а в ногаху нее ребеночек. Поняли, что живую ее схоронили, в летаргическом сне она была,не зря как невеста в гробу лежала. А в гробу, видать, очнулась, когда ребеночекнаружу проситься стал. Родила она его, а у самой сил уже не осталось, померла.Запрягли лошадь да в больницу скорей, ребенка в город повезли. Но по дороге егоматерина родня выкрала. Воспитали они его по-своему, и теперь он самыйнастоящий колдун.

– Потрясающая история, – пряча усмешку, заметила я,наблюдая, как Женька с очумелым видом, спотыкаясь, бредет рядом. – Я непоняла, кто могилу раскопал?

– Ясно кто, родня ее. Я ж говорила, полнолуние было, а всевелесовские запросто в волков перекидываются.

– Зачем же волками перекидываться, человеку выкопать гробгораздо проще.

– А вот этого, милая, не скажу. Видно, им такположено, – с некоторой обидой заметила женщина.

То, что Полине Ивановне на ночь глядя вздумалосьрассказывать страшные сказки, меня не очень-то удивило: в деревне какоеобщение, а тут сразу четыре благодарных уха, – но вот Женькино поведениеменя прямо-таки возмутило. Судя по ее виду, она готова была поверить в эту чушьсразу и безоговорочно.

– Вы в монастырь часто ходите? – вздохнув, решила ясменить тему.

– Куда там часто, далеко пешком, а транспорта никакого. Самивидите, дороги и той нет.

– Но с матушкой вы знакомы?

– Не то чтобы знакома. Уж очень строгая она, подступитьсябоязно.

– А с кем-нибудь из монахинь?

– Так они все приезжие. По именам только и знаю. Из нашихтам Наталья-послушница.

Признаться, я боялась поверить в такую удачу, не зря,выходит, мы тащились через лес и слушали всякую чушь.

– Наташа из вашей деревни? – спросила я.

– Из нашей, из нашей. Мать с отцом у нее непутевые были, обапьяницы. Жила она самой себе предоставленная, в школу ходила когда вздумается,школа у нас за тринадцать километров, там интернат. Из интерната она то и делосбегала. Приглядеть-то некому, раз родители, почитай, каждый день пьяные. Яснобыло, пропадет девка. Как на грех, уродилась она красавицей. Само собой, парнивокруг нее вертелись, а она то с одним, то с другим… Тут художник у нас вдеревне появился, дом купил, стал на лето приезжать. Рисовал все, Наташку тожерисовал, голую, прости господи. У него что ни день, то гости, на рыбалкуприезжают, со всей России, художник-то, говорят, знаменитый. Ну и каждый деньзастолье. И Наташка там, с мужиками. Вышло дело, прижила ребенка. От кого, неясно, может, от художника, может, от кого из гостей. Должно быть, надеялась,что в город ее возьмут. Да кому она нужна, в городе красавиц и без нее много, аона деревенская да необразованная. На зиму все разъехались, а она с пузом. Житьне на что, работы в деревне никакой, подалась было в город, и там на работуникто не берет, кое-как концы с концами сводила, родила ребеночка и в роддомеего оставила. Думала, ей без него легче будет. Но жизнь свою не устроила,видно, судьба такая. Вернулась домой, мать с отцом у нее померли, отравилиськакой-то дрянью, а чего девке в деревне делать, где одни старики остались?Думали, она опять в город уедет или того хуже, сопьется, как родители ее. А онавдруг в церковь подалась. Скромницей такой ходит, глаза опустив. Матушка ее инастроила – надо, говорит, ребеночка тебе из приюта забрать, будет ради чегожить и бога благодарить. Уговорила, одним словом. Только ребеночка уже чужиелюди взяли, а Наталье от ворот поворот. Отказалась ты от него, сказали, итеперь никаких прав не имеешь. И так это на нее повлияло, что она осталась вмонастыре, грехи свои замаливать.

Насчет замаливания грехов я была не уверена. А вот художникменя очень заинтересовал. Лес неожиданно кончился, теперь тропинка бежала черезполе, впереди показалась деревня, домов двадцать.

– Ну, вот и пришли, – остановившись, сказала ПолинаИвановна. – За разговорами-то и не заметила как. Спасибо, что проводили.Дорогу назад найдете? А то пошли ко мне, переночуете, я вас чаем напою, а утромв Рождествено отправлю.

– Спасибо, в гостинице беспокоиться будут. А где домхудожника?

– Вон, на пригорке, – махнула она рукой. – А мойтретий с краю. Заходите, если что.