Она внимательно всматривалась в снимки, вдруг вскрикнула:

– Смотри-смотри!

Камера показывает лагерь боевиков, где мы только что побывали. С большой высоты видно, как к тайному блиндажу подъехал «Хаммер». Дверь убежища отворилась, изнутри вытащили женщину со связанными за спиной руками и черным мешком на голове, насильно усадили в автомобиль.

– Господи, это же она, заложница!

– Точно, – подтвердил я. – Судя по движениям, ей тридцать пять лет.

Она сказала зло:

– Заткнись, антрополог. Что делать будем? Зачем машина? Нас вели пешком.

– Повезут в другую сторону, – ответил я. – Там есть дорога.

– Поддубецкий, – сказала она вдруг. – Нужно предупредить, что заложницу перевозят в другое место!

– Опоздали, – ответил я. – У Поддубецкого сейчас режим радиомолчания, на случай перехвата. Неужели мы где-то и как-то?

Она покачала головой.

– Либо совпадение, либо просто на всякий случай… Перевезут в такую нору, что уже никто…

Я сказал со злостью:

– Ну вот, все рухнуло.

– Сволочи! – сказала она с бессильной яростью. – Ну почему все такие хитрые?

Мозг мой успел просчитать сотни тысяч вариантов, даже такие, как вторжение инопланетян, что возьмут и помогут, а также семь вариантов перемещения во времени, я сказал с колебанием в голосе:

– Знаешь, шансы есть…

– У Поддубецкого?

– Нет, – ответил я, – у любого, кто видел это…

– Ты что? – изумилась она. – Как?

– Они отправят на одном внедорожнике, – сказал я. – Вот смотри, затолкали и чего-то ждут. Ага, поехали!.. От силы, за пределами лагеря к ним присоединился еще один автомобиль. Если никто не решится остановить их на дороге, то можно попытаться в новом убежище. Не думаю, что оно окажется в центре вооруженного лагеря, как сейчас.

– То было временным, – согласилась она, – но сейчас перевезут в еще более защищенное!

– Но не людьми, – уточнил я. – Люди слишком много видят и болтают. Потому в лагере прятать долго не получилось бы. А сейчас повезут в какую-нибудь чертову дыру, куда просто не пробраться.

– И где охраны поменьше?

– Вот-вот.

К нашему разговору прислушиваются двое младших офицеров из группы спецназа, один заметил, что я их вижу, подошел, отдал честь.

– Хотите попробовать сами?

– Что? – спросил я.

– Выдернуть заложницу вдвоем? – поинтересовался он с почтительным интересом.

– Если успеем перехватить автомобиль, – ответил я.

Он сказал быстро:

– Я лейтенант Желудев, временно заменяющий командира отряда. Могу предложить вам лучшего водителя!

– Нам достаточно автомобиля, – ответил я книжно. – Водить умеем оба.

– Здесь не сумеете, – заверил он. – По таким дорогам?.. Гнатюк, Вовк, быстро машину! Доставите спецагентов на место.

Двое спецназовцев ринулись в стороны, я пробормотал Ингрид:

– С ума сойти! Это мы – спецагенты?

Она ответила тихо:

– Все, кто выполняет нестандартную работу, спецагенты, так что не задирай нос.

Через пару минут перед нами остановился мощный «Хаммер», из недавно переданных Штатами своим «умеренным» террористам, а те передали бойцам халифата, как и было задумано.

Один спецназовец остался за рулем, второй выпрыгнул и, улыбаясь во весь рот, похлопал по листу брони, закрывающей бок.

– Прошу! Домчим, заодно и сами проветримся.

Я сказал с сомнением:

– А вам можно?

Лейтенант сказал бодро и с азартом:

– Они же не в самоволке! Я разрешаю. А эти двое орлов вызвались сами.

– Хорошо, – сказал я, – Ингрид, в машину!

Желудев сказал быстро:

– Минутку! Вам понадобится вот это.

Он подал повязку зеленого цвета, посмотрел на меня с сомнением.

– Надпись не мешает?

– Аллах акбар? – спросил я. – Каким образом? Всевышний в самом деле велик, и заветы его безупречны.

Ингрид посмотрела на меня с подозрением.

– Что? – спросил я.

– Ты такой серьезный…

– Заветы Корана принимаю серьезно, – ответил я. – Как и христианские или иудейские. Все остальное – язычество, можно низвергать и при этом гнусно гыгыкать, словно я силовая структура какая.

Желудев кивнул, явно тоже знает о Коране больше московского грузчика, протянул Ингрид накидку и платок темного, но не черного цвета.

– Женщинам можно и цветные, но темный и скромнее, и в боевых условиях не так заметен.

– Спасибо, лейтенант, – сказал я. – Уверен, вы со своей инициативностью долго в этом звании не задержитесь.

– Успеха, – сказал он и отступил на шаг.

Гнатюк рванул машину вперед с такой мощью, едва мы сели, что я ощутил себя во взлетающем истребителе. Ускорение прижало к спинке сиденья, из-под колес с грохотом и треском полетел гравий.

Оба десантника сидят, как влитые, а меня то прижимает к Ингрид, то отшвыривает в другую сторону, потому что слежу взглядом за картинкой со спутника на планшете.

Наконец она, вроде бы осердившись, грубо обхватила меня за плечи и прижала к себе, я ощутил, как ее сильные, как у массажистки, пальцы попутно прощупали мою дельтовидную мышцу, а также двухглавую.

Вообще-то плечи у меня чуточку ноют, как и грудные мышцы, иногда доходит до слабого жжения, как после перетренировки, там спешно восстанавливаются истончившиеся за время болезни и поврежденные волокна, а нервная ткань, как чувствую, укрепляется опережающими соединительную ткань темпами.

– Подвздошный гребень потрогай, – посоветовал я, – или большую фасцию… Вообще у меня ниже подвздошной самая масса!.. Пощупай…

Она фыркнула и отпихнула меня прочь.

– Сам свою жопу щупай, извращенец.

– Держи крепче, – велел я, – а то планшет выроню. Только нежнее, что ты за женщина…

Гнатюк легонько ржанул, наблюдая за нами в зеркало. Политика, мелькнуло у меня в голове, дело жестокое и настолько попирающее все человеческие нормы и нравственные законы, в том числе и юридические, что не случайно их засекречивают на десятки лет. Пока не вымрут все, кто имел с ними дело.

Догадываюсь, власти Центра нарочито позволили отрядам халифата просочиться в город и взять над ним контроль. Все-таки пока враг далеко, он даже не враг, а всего лишь противник, вообще даже не противник, а мятежный бунтарь, отважный герой, посмевший и дерзнувший воевать за свободу.