– Жюли! – кричу я, резко останавливаясь посреди туннеля.

Не ожидавший этого Марсель врезается мне в спину.

Слабое кольцо света от ее лампы замирает впереди, и через пару мгновений она медленно возвращается к нам. Ее нож вновь спрятан в ножнах. Это хороший знак?

– Аилессы здесь нет, – говорю я.

Жюли выгибает бровь.

– И с чего такая уверенность?

Я колеблюсь. Ей не понравится мой ответ. Но все равно произношу его.

– Я чувствую это.

Может, благодаря связи душ. Может, это просто интуиция. Но что бы это ни было, оно зудит внутри, не давая отмахнуться.

Жюли плотно сжимает губы. А затем кивает с горьким согласием, граничащим с насмешкой.

– И что нам делать? – Она отбрасывает заплетенные в косу волосы за спину. – Аилесса может быть где угодно.

– Я так не думаю. Сегодня ночью представительницы ее семьи переправляют души по сухопутному мосту, о котором она рассказывала Марселю. Видимо, она отправилась им на помощь.

Жюли закатывает глаза.

– Магические кости и созданные богами родственные души – это одно, но призраки? – Она качает головой. – Не поверю в это, пока не увижу своими глазами.

Я не спорю с ней.

– Нужно поскорее добраться до выхода.

– Эй, погоди. – Она хватает меня за руку, когда я протискиваюсь мимо нее. – Как мы найдем этот таинственный сухопутный мост? Береговая линия моря Нивоус тянется дальше ста пятидесяти километров.

– Не знаю, но если мы не отыщем Аилессу этой ночью, то не найдем уже никогда.

От этой мысли по позвоночнику пробегает озноб.

– Ты хочешь сказать, что лишимся шанса отомстить. – Жюли пристально смотрит на меня.

Я отодвигаюсь.

– Это одно и то же.

– Вообще-то, найти сухопутный мост не так уж и сложно. – Марсель убирает с лица растрепавшиеся волосы. – Аилесса упоминала огромные скалы и валуны в воде, которые мешают кораблям подплывать ближе. Это сужает поиски до тридцати километров вдоль западного побережья. Там же находятся самые крутые скалы, Аилесса говорила, что на берег можно спуститься лишь по спрятанной лестнице.

– Тридцать километров? – Я поворачиваюсь к нему. – Не забудь, что от оврага до западного побережья еще километров десять. Нам ни за что не успеть обыскать такую территорию за одну ночь.

– Ну, если хорошо подумать.

– Так подумай за меня, Марсель.

– Ясно, что Костяные волшебницы выбрали для переправы какое-то укромное место, например, небольшую бухту или лагуну. Также нужно учитывать, что сухопутный мост не появляется во время обычных отливов, а лишь дважды в месяц, во время самых крупных отливов – их еще называют весенние отливы. Хотя этот термин не имеет никакого отношения к временам года – и его не видно с других мест, вероятно, из-за формы залива. Так что, скорее всего, это будет узкий, вытянутый залив. А на карте западного побережья я видел лишь один такой.

У меня слегка кружится голова, пока пытаюсь проследить ход его мыслей.

– Ты сможешь отвести нас туда?

Я изо всех сил стараюсь верить в его гениальность. Ведь чтобы найти это место, ему придется припомнить все, что он видел на карте.

– Я в этом не сомневаюсь, – усмехнувшись, отвечает он.

Чем больше вода отступает, обнажая сухопутный мост, тем труднее мне дышать. Я смотрю на безмятежную красоту, расстилающуюся передо мной: серебристое море в объятиях известняковых утесов, силуэты возвышающихся из моря скал и больших валунов, охраняющих вход в бухту.

На заре времен именно здесь появилась на свет первая Леурресса. Она родилась в луче серебристого лунного света Элары, но когда Тирус попытался поймать падающую дочь, то не смог сделать это из Подземного царства. Поэтому создал мост между мирами из земли, которую позже стали называть Южная Галла. По мере того, как девочка росла, боги научили ее открывать врата в их царства и переправлять мертвых.

Мертвые. Озноб расползается по позвоночнику. Сегодня я впервые увижу души умерших. Я осматриваюсь по сторонам, пока Перевозчицы обходят меня с двух сторон, чтобы добраться до моста. Я недостаточно опытна для этого. У меня даже нет посоха, с помощью которого они загоняют души на мост. А лук и стрелы вряд ли чем-то помогут, если на меня нападут.

Одива бросает пару слов Элоди, и пепельная блондинка отводит меня к месту примерно в десяти метрах от начала сухопутного моста. Я поеживаюсь и обхватываю себя руками, потому что оказываюсь на виду у всех на открытом пляже.

– Разве я не могу наблюдать из пещеры?

– Не переживай, – говорит Элоди. – Здесь тебя никто не тронет. Песнь сирены заманит мертвые души на мост. Они не смогут ей сопротивляться. А если и решатся сразиться с нами, то лишь на мосту.

– А что, если их не удастся заманить? – спрашиваю я, и от этого вопроса волосы на затылке встают дыбом. – Ты действительно считаешь, что новая флейта сработает?

– Не теряй веры, Сабина.

Элоди сжимает мою руку, но я чувствую, как дрожат ее пальцы, а значит, она не так уверена в этом, как хочет показать мне.

Она присоединяется к другим Перевозчицам, и они медленно заходят в воду по щиколотку, пока вода неторопливо отступает от сухопутного моста.

Сестры Леуррессы выглядят прекрасно в церемониальных белых нарядах. Большинство из них надели те же платья, что и в обряд посвящения. Я не раз залатывала дыры и разошедшиеся швы после ночи переправ. А также видела, как новые Перевозчицы украдкой утирали слезы. Ведь именно в этих нарядах они переправляли своих amourés после того, как лишили их жизни. Я чувствую себя богохульницей в своем грубом охотничьем платье и с двумя костями благодати вместо трех. И остается лишь молиться, чтобы души умерших не заметили этого.

Я вновь перевожу взгляд на море, и с губ срывается изумленный вздох. Сухопутный мост практически полностью показался из-под воды. Лишь несколько водных протоков все еще вьются у скал. С того места, где я стою, сухопутный мост выглядит, как мощеная дорога в дождливый день, прорезающая течение.

Одива первая вступает на него, но вскоре за ней молча следуют остальные. Перевозчицы расходятся по всей длине моста на равные промежутки и крепче перехватывают посохи в руках. Старейшины занимают наиболее опасные места – участки, где камни осыпаются по краю или где мост шириной почти четыре метра сужается вдвое. Одива занимает место в конце моста, в сорока метрах от берега и почти в середине длины бухты. Благодаря благодати, полученной от козодоя, одарившей меня не только ночным зрением, но и дальнозоркостью, я прекрасно вижу ее.

Matrone перекидывает черные волосы за спину и подносит новую костяную флейту ко рту. Жуткая, но прекрасная песня разносится над плещущимися волнами. Я никогда не слышала этой мелодии. Она отличается от той, что Аилесса выучила для обряда посвящения. Полагаю, никто не тренируется играть эту мелодию, потому что Одива единственная, кто ее исполняет.