– О, отлично, – говорит он. Наступает неловкая пауза, потому что мы оба не умеем принимать комплименты. – Пойду расколю еще десяток дров, – говорит он. – Это лучше, чем слушать речи Придурка о его соревнованиях. Позвони мне завтра, расскажи, как дела.

– Позвоню. Пока, Джейк.

Чуть позже я решаюсь заглянуть в комнату Фредерика. Нахожу его уснувшим в нижнем белье, с мокрыми волосами на подушке.

На цыпочках возвращаюсь в гостевую комнату и ложусь обратно.

* * *

Проснувшись, я слышу, как кто-то ругается.

– Все, чего я хотела, – провести рождественское утро со своим сыном и внучкой! – причитает Элис. – Неужели это слишком много?

– Это все, чего ты хочешь? Это – и литр моей крови.

– Какой пример ты подаешь?

– Рейчел – большая девочка, Элис. Она знает о моих недостатках, хорошо? И принимает их.

– У нее есть выбор?

Мое сердце сжимается от печали, и я чувствую себя нездоровой. В моей комнате слишком жарко, и мне не хватает воздуха. Я выхожу из спальни и поспешно спускаюсь по лестнице. Обуваюсь у входной двери и выскакиваю на улицу, захлопывая за собой дверь.

Джинсы не защищают от ледяного воздуха на веранде, но он помогает мне. Но сердце все не может успокоиться и стучит, как барабан в быстрой рок-песне. Когда дверь открывается у меня за спиной, я резко поворачиваюсь.

Это дедушка Фрэнк. Он садится рядом со мной.

– Привет.

– Привет, – выдыхаю я.

– Выглядишь неважно.

– Чувствую себя неважно.

– Что не так?

– Не могу дышать, – говорю я.

– Ты не доросла лет на тридцать, чтобы иметь проблемы с сердцем. – Он берет мою руку и прижимает два пальца к запястью. – Рейчел, у тебя паническая атака?

Я смотрю на него.

– Откуда мне знать?

Он гладит меня по руке.

– Ощущение обреченности, учащение дыхания. Может, тошнота.

– Похоже на то.

– Это самая распространенная вещь в мире. Пройдет. У некоторых людей такое часто – это мешает жить. И им нужна помощь. Но если у тебя такое случается раз или два, скажем, в трудный рождественский вечер, даю благоприятный прогноз.

– Рада слышать, – пытаюсь не дышать так тяжело.

– Я прописываю тебе… прогулку по кварталу. Но нам понадобятся пальто. – Он возвращается в дом за ними.

Прогулка помогает. Я иду за дедушкой по пустому парку по соседству, мимо замерзшей игровой площадки.

– Фредерик играл в Малой лиге на этом поле, – говорит он, указывая.

– Сложно представить.

Дедушка смеется.

– У него не особо получалось. На второй год его выгнали из команды.

– Могу поспорить, он не расстроился.

– Ничуть, – соглашается дедушка.

– Мы тоже так делаем, – говорю я. – Гуляем с Фредериком.

– Он всегда любил прогулки, – говорит доктор Ричардс. – Сказал мне однажды, что закончил много песен таким образом. Прогуливаясь, менял местами слова в голове.

– Почему Фредерик не водит? – спрашиваю неожиданно.

– Он не рассказывал тебе?

У меня шея покрывается мурашками.

– О чем?

Дедушка Фрэнк останавливается под серебряной березой, кусочки тонкой коры которой развеваются на ветру.

– Он водил. Но когда ему было девятнадцать, врезался в дерево. Перепугался так, что никогда больше не садился за руль.

Не знаю, как реагировать на эту историю. С трудом представляю, чтобы Фредерик чего-то боялся.

– Кто-то пострадал?

– Он был один, скорее всего пьян. Сломал пару ребер о рулевую колонку, но это все. Однако этого, судя по всему, оказалось достаточно.

Мы идем дальше.

* * *

– Он поменял свой билет, – восклицает Элис, когда мы возвращаемся домой. – Уезжает сегодня.

У меня сжимается сердце. Он не оставит меня здесь. Я бегу наверх. Его комната пуста, моего подарка нет. Гитары нет. Я падаю на его кровать и закрываю лицо руками.

Кто-то заходит и садится на кровать рядом со мной. По звуку шагов это Элис.

– Рейчел, – говорит она.

Я не поднимаю на нее глаза. Добрые слова от Элис сейчас не помогут.

– Рейчел, мне жаль, что он подвел тебя. Он не умеет быть отцом.

Серьезно? Он выполняет эту работу очень даже неплохо обычно. Я быстро сажусь, злость кипит у меня внутри.

– Почему ты отталкиваешь его?

Элис отшатывается от вопроса. Ее губы дрожат.

– Он сам виноват.

– Моя тетя Лиза… – сглатываю я. – Мы не будем ей звонить.

– Хорошо, – говорит Элис шепотом.

Я с трудом могу произнести почему.

– Она оставила меня в доме. В Орландо. Она оставила меня, а Фредерик нет.

– Ох, – шепчет Элис.

Она хочет взять меня за руку, но я отдергиваю ладонь.

– Если ты не можешь простить его, – выдавливаю из себя, – мы не можем сюда приезжать. – Я думаю о предложении Джейка встретить меня в Бостоне. Если Фредерик уезжает, то и я могу. – Если ты не можешь простить его, я не могу остаться здесь. Потому что… – Я задыхаюсь от слез. – Потому что я его тоже люблю. И ты все усложняешь.

Элис бледнеет. Затем она поднимается с кровати и уходит из комнаты.

Я жду, пока ее шаги стихнут на лестнице, прежде чем закрыть лицо руками и заплакать. Потому что Фредерик наконец сделал то, чего я боялась.

Он бросил меня.

* * *

Мой отец даже не звонит мне до девяти часов следующего утра. Я лежу в кровати, раздумывая, стоит ли вообще подниматься, когда мой телефон звонит.

– Рейчел, – говорит он, его голос звучит совсем не приветливо. – Я должен перед тобой извиниться.

«Десять раз. Или миллион», – но я не готова принять даже одно извинение.

– Где ты?

– Стою на пляже. Еще ночь.

«Почему ты не забрал меня с собой?»

– Рейчел, что ты сказала Элис?

– А что?

Он усмехается.

– Что бы ты ни сказала, это подействовало. Либо причина в этом, либо зомби до нее добрались.

– То есть?

– Вчера вечером она пришла к Эрни, а потом подвезла меня в аэропорт. Попросила прощения.

– Правда?

– Я очень сильно перед тобой виноват.