– Эй, есть кто живой?!

– Не ори, немцев разбудишь. Есть живые, – принял я сидячее положение.

– Вы кто?

– Капитан Крайнов, лётчик-истребитель из ПВО Горького. Сам-то кто будешь?

– Участковый милиционер, сержант Васильев, выехал на поиски сбитых немецких лётчиков.

– А чего один?

– За мной едут на телегах помощники из добровольцев. Я вперёд поскакал.

Это я видел: две телеги с полутора десятками пожилых мужчин и более молодых женщин, вооружённых в основном оглоблями. Хотя парочка охотничьих ружей была. Сержант поинтересовался:

– А вы, товарищ капитан, откуда здесь? Сбили? И что за немцы?

– Не сбили, сержант, не сбили. Сам сел. У меня два варианта было. Сбить шесть самолётов противника и возвращаться на аэродром или сбить седьмой и без топлива совершить вынужденно посадку. Начальство дало добро на последнее, я сбил седьмой и вот загораю тут под луной. Да ты подходи, чего мнёшься в стороне?

– Так это вы их? Здорово, – оставив лошадь, но держа револьвер в руке, направился ко мне участковый. – А что за немцы-то?

– А немцы, видимо, со сбитого бомбардировщика. Сами на меня вышли. Странные, бормочут непонятное, будто пьяные, но от них не пахнет. Я их разоружил и связал, вон под крылом лежат, без сознания. – Я достал из кармана фонарик и осветил их.

– А почему без сознания?

– Шумят, вот по голове рукояткой пистолета и приголубил. Надеюсь, мозги у них станут на место, и они перестанут вести себя как сумасшедшие.

Говоря это, я ничем не рисковал. Кто их слушать будет, что летели они и летели, а тут очнулись в плену и ничего не помнят. Было что-то такое у обоих, не зря же я про странное опьянение ввернул. Сержант, осмотрев пленных, покосился на меня, а я расстелил на коленях взятую у этих немцев карту и, подсвечивая её, стал изучать, бормоча ругательства. На ней были отмечены все предприятия Горького, знали, гады, куда лететь и что бомбить.

Тут подкатили телеги. Васильев оставил двух женщин с граблями, вполне годных для охраны, и с остальными укатил других немцев искать. Женщины были бойкие, так что мы успели языками почесать, пока вдали не услышали звук мотора и не показался отсвет фар. Сканером-то машину я давно засёк и сейчас, когда она приблизилась, помигал в её сторону фонариком, чтобы сориентировать водителя. Это была полуторка с двумя бойцами из охраны аэродрома, Никитой и бочкой в кузове. Немцы к этому времени очнулись, и бойцы их приняли, забрали у меня их документы и оружие, карту, а потом стали помогать заправлять машину. Сделали просто: подогнали грузовик задом к крылу, пробросили длинный шланг и вставили его в горловину бака, бензин сам потёк. Опыт в этом у парней был немалый, потому что у нас на аэродроме, включая полк Бадина, топливозаправщиков не было вообще. В бочках возили и вёдрами заправляли. Или вот так самотёком с кузова машины. Весело, да? А там это считается вполне нормой, уже все привыкли и не обращают внимания, будто это так и нужно. Может, подарить им топливозаправщик? Только как?

Закончили мы, когда уже начало светать. Мне развернули мою машину – взлетать желательно по проверенной полосе, там, где я садился, – и Никита даже успел провести её лёгкий осмотр, но она была в порядке. Запустив двигатель и погоняв его на разных режимах, разогнавшись, я пошёл на взлёт, а бойцы, собравшись, закинув в кузов пленных и подсадив туда же женщин, чтобы подбросить их до их деревни, покатили обратно к Горькому. Я же, не поднимаясь на большие высоты, долетел до аэродрома и после разрешения с земли пошёл на посадку. Механики и лётчики из звена Светлова помогли закатить истребитель в укрытие.

– Поговорить надо, – сказал я Светлову, выбираясь на крыло и расстёгивая пряжки парашюта. – Есть мысли, как улучшить работу. Если бы сразу этот метод взяли на вооружение, ни один немец не ушёл бы. Этот метод работает, я его под Москвой применял, надо было обмозговать его здесь.

– Интересно. Говори, послушаем с парнями, вместе обдумаем.

Однако подробно растолковать свою идею я не успел, за мной прислали машину. Так что, пока я скидывал комбинезон и менял шлемофон на фуражку, лишь наскоро пояснил свою мысль: немцы думают, что сбить их сложно – пока из пулемётов повредишь моторы немца, весь боеприпас потратишь. Вот я и предлагаю: повреждать по одному мотору и гнаться за следующим, повреждённый точно снизится, не удержав высоту, опыт подобной практики есть, а там его будет ждать Светлов с парнями и сбивать. Так мы успели бы больше противников в землю вогнать.

Лётчики остались обдумывать сказанное мной, прикидывать такую совместную тактику применения – я лишь попросил их не говорить, что поднимался на четырнадцать километров, это тех, что на земле, обмануть не сложно, но не таких же «ночников», они правду знают, – а я с тростью в руке устроился в машине, и мы покатили к зданию штаба.

В штабе, приняв поздравления от командиров по поводу сбитых, я сел писать рапорт. Мне подтвердили пока пять, обломки ещё двух пока ищут. Я показал на карте, где упали все семь, и штабисты, определив местонахождение двух ненайденных, скоординировали действия, приказав направить туда поисковиков.

Когда я вернулся к Светлову, он со своими ребятами уже закончил обсуждать новую тактику применения «ночников», решив проверить её на практике во время следующего налёта. И попросил полетать на моей машине, хотел проверить её на высоте. Его механик осмотрел мой МиГ – обычная машина, ничего не нашёл. И Светлов поднялся в воздух. А меня вызвали теперь в штаб обороны, куда я покатил на «виллисе».

Там тоже поздравили, генерал даже обнял на радостях, и огорошили новостями. За эти семь сбитых меня представили к повышению в звании и новой награде, да ещё пришёл орден за разведчика. Награждать будут вечером – а кроме меня ещё трое удостоились наград, – торжественно, на плацу аэродрома. Так что я, значит, получу майора в двадцать два года? Вроде у лётчиков такое бывало. Но пока документы в штаб моего полка уйдут, пока там подтвердят – всё же я числюсь за Московским военным округом, а здесь в командировке, – и бумаги придут обратно, пройдёт немало времени.

Вернувшись, я обнаружил Светлова, задумчиво ходившего у моего самолёта, который обслуживал Никита. Поставив внедорожник на его обычное место под масксетью и подойдя к старлею, я спросил:

– Ну и как полёт?

– Машина, конечно, отличная, явно ручной сборки, всё идеально подогнано, но всё же высоту больше одиннадцати с половиной не держит, мотор захлёбывается и глохнет от недостатка воздуха.

– Не знаю, что и сказать. На высоту машину поднять могу, но как это получается, извини, сам не знаю. Прошу машину: миленькая, поднимись ещё выше, и она поднимается. Это что с прошлой было, что с этой. Может, в этом всё дело?

– Может быть, – хмыкнул старлей.

– Хорошо ещё, сейчас лето, пулемёты не замерзают, а что зимой будет? Да, кстати, у нас вечером награждение. Всем на плацу быть.

Светлов кивнул, и мы направились завтракать. А потом отсыпались.