— Как видите, Антиземля почти не охраняется, — заговорил священник, водя по монитору лазерной указкой. — Присутствует минимальный автономный гарнизон, состоящий из систем класса «часовой» и «цербер». Всего двенадцать единиц. Два наших корабля вполне могут справиться с ними, получив незначительные повреждения. Помимо защитных блоков, есть два патрульных катера с человеческими экипажами. Мы предложим им сдаться, а в случае отказа постараемся захватить. Уничтожение — только в крайнем случае. Эти катера не представляют для нас угрозы, так что, надеюсь, их командам не придёт в голову проявлять ненужный героизм.

Для того чтобы блокировать сообщение Антиземли с остальными планетами системы, мы разошлём восемь тысяч автономных модулей. Некоторые из них заразят вирусом спутники связи, которые располагаются здесь, здесь и здесь, — лазерная указка мелькнула по трём белым точкам далеко за пределами орбиты Антиземли. — Другие создадут сеть помех вокруг планеты, поместив её, так сказать, в информационный вакуум. Всё это произойдёт сегодня вечером, ориентировочно с двадцати одного часа тридцати минут до двадцати одного часа сорока минут по корабельному времени. Связь с Антиземлёй оборвётся незаметно для систем Федерации. После подавления охранных систем Антиземли мы установим на орбите свои защитные комплексы класса «космический страж» и атакующие блоки класса «ураган». Это обеспечит нам защиту от случайных посетителей. В любом случае, пока федералы поймут, что с Антиземлёй что-то не так, и доберутся до неё, мы запустим супертрансактор и начнём контролировать космическое пространство Солнечной Системы!

Отец Эбнер убрал указку в карман и повернулся к слушателям.

— Таков план, — сказал он, слегка подавшись вперёд. — Но никто не знает, как всё пойдёт на самом деле, поэтому я прошу вас быть готовыми к любому повороту судьбы. Мы обязаны сделать всё, от нас зависящее! Сейчас вы свободны. Проведите оставшееся до начала операции время с пользой. Послезавтра в полдень вас вызовут сюда. Не опаздывайте. Мы должны высадиться на Антиземлю через два дня. Рассчитать время точнее сложно. Словом, не расслабляйтесь, — священник обвёл присутствующих взглядом. — Благодарю за внимание! — он кивнул, давая понять, что собрание окончено.

Все поднялись со своих мест и начали расходиться. Макс пошёл в столовую. Ему не хотелось завтракать в одиночестве. По дороге его догнал Рей Фолнер. Коротышка был, как никогда, серьёзен.

— Брат Джон, — окликнул он Макса. — Ты идёшь в столовую?

— Да, брат Рей, — отозвался Макс. — Составишь мне компанию?

— С удовольствием. Как тебе речь Эбнера?

Макс пожал плечами.

— Нас это мало касается, — ответил он. — Ведь драться придётся Гаруде и… бортовому компьютеру «Веспасиана».

— Я говорю про контроль над космосом.

— А что, разве мы его не получим?

— Если запустим артефакт, то, скорее всего, получим. Но у нас нет такой гарантии, верно?

— В общем-то, да.

— Тем более, я слышал, тебе стало дурно во время эксперимента, — Фолнер вопросительно взглянул на Макса. — Это правда?

— Да, — нехотя ответил Макс. — Но ведь всё получилось, так?

— Ты же понимаешь, что модель — это не супертрансактор. Если что-то сорвётся, может случиться жуткая катастрофа. Я даже не представляю, чем это грозит… не только нам, а всей галактике.

— Возможно, всё не так уж страшно, — заметил Макс. — В любом случае, отец Эбнер верит в меня.

— Ты говорил с ним?

Макс кивнул.

— У нас всё равно нет выбора, — сказал он. — Так что, либо пан, либо пропал.

Рей Фолнер усмехнулся.

— Это верно. И так было с самого начала. Вся эта затея — одна большая авантюра. Но если мы победим, это будет грандиозно! Жизнь в Солнечной Системе изменится.

— Каким образом?

— Республика оздоровит общество. Федерация давно загнивает, она подобна болоту. Ей нужна свежая вода.

— И свежая кровь? — спросил Макс.

Фолнер поморщился.

— Зачем этот натурализм? И так понятно, что обновления без жертв не бывает, но я верю, что это того стоит. И все мы верим. А ты разве нет?

— Не знаю, — ответил Макс, хотя понимал, что должен согласиться с Ангелом. — Я не читал умных книжек и в истории не силён. Возможно, всегда так и бывает, вполне допускаю, что статистика может замещать правду и успокаивать совесть, но я не сторонник войны.

— Зачем же ты здесь? — спросил Фолнер. — Ведь ты знал, чем должно закончиться наше… путешествие.

— Заставить Федерацию плясать под свою дудку, взять её под свой контроль — это одно, а втягивать её в войну — другое.

— Никто и не собирается этого делать.

— Разве? — Макс скептически посмотрел на Фолнера. — А как же то, что отец Эбнер говорил о кораблях Федерации?

— О чём ты?

— Ты знаешь, о чём, Рэй! — Макс отбросил положенное обращение «брат», тем более что оно уже успело ему осточертеть. — Когда корабли Содружества подойдут к Антиземле, их уничтожат, не так ли?

— Это ни к чему, — ответил Фолнер. — Мы не хотим человеческих жертв. Ты же слышал, что говорил Эбнер о патрульных катерах. Мы просто захватим их. Зачем же нам уничтожать экипажи других кораблей?

— Например, в качестве акта устрашения. Чтобы показать свои возможности.

— Мы не стремимся захватить мир, Джон, — Фолнер также отбросил положенное обращение. Он говорил как приятель, почти проникновенно. — Только сделать его немного лучше. Разве ты сам этого не хочешь?

— Хочу. Я очень хочу, чтобы Федеральное правительство захлебнулось своим лицемерием, чтобы небоскрёбы Венеры не прикрывали своим великолепием смердящих трущоб, чтобы у любого был шанс стать тем, кем он хочет!

— Вот видишь, — сказал Фолнер. — И так же думают миллиарды. Разве они не стоят наших усилий?

— Если рассуждать так, то, конечно, да. Но если взять совесть отдельно взятого человека… Мою, например. Я не уверен, что готов взять на себя ответственность за гибель, скажем, экипажа корабля. Даже если буду понимать, что это принесёт пользу человечеству. А пока я не вижу пользы от этого.

— Ты говоришь «совесть», — Рей Фолнер пытливо посмотрел на Макса. — Но имеешь в виду совсем не то, что я.

— Почему?

— Потому что под совестью ты подразумеваешь собственный покой, душевный комфорт. А я считаю, что совесть — это ответственность за то, что происходит вокруг тебя и