и посмотрела на Бешта, и немедля выдохнула: „Это человек, который спас меня от смерти“. И укорил ее Бешт.

После же свадьбы рассказала невеста обо всем, что произошло. Сей гвир был вдовец, а покойная жена его была теткой невесты, и невеста выросла в доме гвира, и было: когда заболела жена гвира и почувствовала, что близок конец ее, поняла, что муж ее возьмет в жены племянницу ее, и приревновала к ней, и просила мужа обещать ей, что не возьмет ту, и он обещал ей.

И просила его, чтобы поклялся ей в этом. И поклялся он. И у девушки просила то же самое. И та тоже обещала и поклялась ей. После же ее смерти оба они нарушили клятву. И было: ближе к свадьбе явилась тетка и возжелала смерти невесты. И рассмотрел Бешт приговор в тот миг, когда невесту опускали в могилу, и, рассудив, постановил, что нет на гвире вины, а покойной жене не с чего останавливать невесту, ведь та должна идти под хупу.

„Теперь же, как услышала я его, когда он венчал нас, узнала его голос“. Так рассказывала невеста. И провел Бешт там субботу в великом почете. А с исходом субботы уехал оттуда с великим почетом, и горожане проводили его»[135].

Наконец, есть история, в которой Бешт, будучи в гостях у одного откупщика, попросил того, чтобы тот дал ему своего нееврея-извозчика, но не для управления телегой, а для того, чтобы тот ехал на своей телеге чуть впереди. По дороге на этого извозчика напал разбойник, и так как он не захотел отдать ему кошелек, пырнул его ножом и убежал. Ранение оказалось смертельным, и извозчик скончался.

Тогда ехавший позади его телеги Бешт налил стакан водки, немного отпил, а затем велел остаток напитка влить в рот возницы — и тот ожил, а когда поел и попил, окончательно пришел в себя. Затем Бешт благословил извозчика за то, что тот принял предназначавшийся ему удар ножом и пообещал, что тот проживет долгую и счастливую жизнь.

Истории эти очень похожи на другие канонические истории о воскрешении из мертвых, имеющиеся во всех религиях, но, по меньшей мере, по поводу одной из них — о свадьбе в Берлине — речь идет типичной истерической летаргии, возникшей вследствие той душевной буре, которую переживала невеста из-за нарушения клятвы, данной покойной тетке.

Наверное, при желании можно найти естественное объяснение и другим вышеприведенным историям.

И потому мы вновь оставляем их без каких-либо объяснений. Хотя заметим, что хасиды различных направлений рассказывают о подобных же чудесах, совершенных их Ребе. Причем несколько из известных автору таких историй, по словам его собеседников, происходили в 1970 и 1990-х годах, а одна — в 2004-м.

* * *

Не менее интересны и другие истории, связанные с последним периодом жизни Бешта. В некоторых из них он совершает «обмен», то есть избавляет от болезни одного человека, перенося ее на другого.

Так, однажды в Меджибож приехал богач из Валахии (не сказано, был он евреем или нет, но, скорее всего, речь все-таки идет о нееврее), у жены которого отнялись руки, так что она едва могла ими шевелить. Богач уже объездил всех докторов и знахарей в округе, и никто не смог вылечить бедную женщину. Услышав о Беште, он прибыл в Меджибож, и тот, выслушав несчастного мужа, сказал, что ему придется задержаться в местечке, пока он исцелит его супругу.

День шел за днем, а Бешт, казалось, и не собирался браться за лечение. Богач с супругой несколько раз наведывались к нему, чтобы напомнить о себе, но тот просил еще подождать. Наконец, в один из дней Бешт велел заложить свою повозку, а супругам следовать за ним.

Подъехав к корчме, которую держал один из его последователей, Бешт попросил его, чтобы на то время, пока он будет здесь находиться, в корчму никого не пускали без его разрешения — пусть это даже будет сам ясновельможный пан. И на все просьбы, приказы и даже угрозы отвечать: «Никак не можно, потому что здесь сам господин Бешт».

Сказав это, Бешт сел за стол и углубился в изучение Торы, а больную женщину посадили в углу комнаты, где она и сидела, как каменная.

В это время к помещику, который владел корчмой, приехал брат. Братья, как и положено, больше выпили, чем закусили, начали хвастать друг перед другом своими достижениями, и тут один из них и скажи, что построил замечательную корчму, которую отдал на откуп еврею.

Гостю захотелось посмотреть на корчму, он сел на коня и поехал. Тем временем стемнело, поднялась метель, и пан добрался до корчмы совершенно промерзший, стал стучать в дверь, чтобы его пустили, но в ответ услышал лишь: «Никак не можно, потому что здесь господин Бешт!».

Долго он умолял открыть ему дверь, ругался, угрожал, умолял, и, наконец, Бешт подал знак, чтобы его впустили. Отогревшись и придя в себя, пан спросил, кто такой «господин Бешт», из-за которого он едва не умер от холода? Увидев же, что перед ним стоит простой по виду еврей, поляк пришел в ярость, схватил саблю и уже собирался зарубить Бешта, но тут он вдруг громко крикнул больной: «Подними обе руки!» — и та вдруг с легкостью подняла руки вверх.

А пан так и застыл с занесенной над головой саблей, так как у него отнялась рука. И после того, как рука все же опустилась, он уже не мог ею пошевелить, и затем она отсохла. Пан стал умолять Бешта исцелить его, но тот ответил, что произошел обмен болезнью между телами, и он уже ничем не сможет помочь.

Историю эту, разумеется, можно истолковать по-разному. Можно, к примеру, предположить, что паралич рук женщины носил истерический характер, и, создав стрессовую ситуацию, Бешт резким окриком вывел ее из этого состояния, а тот же окрик мог подействовать соответствующим образом на брата помещика. Но давайте признаемся самим себе, что такое толкование выглядит не очень убедительно.

Если же допустить, что Бешт и вправду «перенес болезнь» с одного человека на другого, то возникает вопрос о моральности такого способа «лечения». Но тогда давайте задумаемся над тем, что выбор того, кому передастся болезнь, был не случаен: Бешт, которому было открыто скрытое от глаз большинства людей, поначалу явно тянул время, ожидая создания благоприятной ситуации для воплощения в жизнь своего плана. И выбор именно этого пана в качестве «жертвы» был не случаен — вероятнее всего, он за некие