этого Бешт взял р. Лейбуша за руку, тот тут же выздоровел, и они вместе пошли молиться в бейт-мидраш, так как Бешт боялся, что Ангел Смерти может вернуться в его отсутствие.

Сам Бешт после этого пенял на себя, и говорил, что за ошибочное мнение о том, что жизнь р. Лейбуша вне опасности, и оставил его одного, он сам мог умереть безвременной смертью и лишиться своей доли в будущем мире.

В другом рассказе Бешт ведет себя подобно пророку Элише, спасшему жизнь ребенка, который уже был практически мертв. Прибыв в пятницу в очередной городок, Бешт вдруг услышал с Небес глас, повелевающий ему остановиться в таком-то доме. Однако, когда Бешт вместе с верным писцом р. Гиршем добрался до указанного дома, хозяйка наотрез отказалась пускать их на постой, заявив, что не находит места из-за тяжелой болезни сына, и ей сейчас не до гостей.

Когда же Бешт стал настаивать, несчастная женщина осыпала его проклятиями. Затем из дома вышел ее муж и попытался объяснить пришельцам, что они никак не могут их принять, поскольку их сын при смерти. И тогда Бешт поклялся, что если он остановится в доме, то ребенок будет жить.

Не успев расположиться в доме, Бешт пошел в микву, и во время окунания ему было открыто, что мальчик обречен умереть, и он не должен вмешиваться в это решение. Вернувшись, он потребовал, чтобы все вышли из комнаты и остался наедине с ребенком. Минху он молился рядом с его постелью, и даже не сделал субботний кидуш.

Час проходил за часом, наступила глубокая ночь, а Бешт все не выходил из комнаты. Все это крайне обеспокоило р. Гирша, и он решил подкрасться к двери, приоткрыть ее и послушать, что там происходит.

И тут он услышал, как Бешт обращается к душе мальчика: «Входи в тело! Я заставлю тебя войти, ибо не даю ложных клятв!» — и невозможно было понять из этих слов, жив ли еще ребенок или уже умер, хотя второе было более вероятно, чем первое. Р. Цви поспешил отойти от двери, но через некоторое время не выдержал и снова осторожно заглянул в комнату. Теперь он увидел Бешта лежащим на полу с распростертыми руками и ногами.

Бешт лежал неподвижно, но вдруг поднялся и сказал в пространство: «Не говорил ли я тебе, что заставлю войти в тело ребенка?!». А затем крикнул: «Гирш, неси бокал для кидуша!».

Совершив с писцом вечернюю трапезу, Бешт снова уединился с мальчиком, провел у его кровати ночь, а утром велел р. Гиршу присматривать за больным пока он будет на молитве.

В это время хозяйка дома, поняв, что болезнь отступила, начала рыдать и говорить р. Гиршу, что казнит себя за то, что проклинала такого великого праведника, и боится, что он ее не простит. Р. Гирш, разумеется, поспешил утешить ее словами о том, что Бешт, безусловно, ее простит, ибо его доброта и любовь к каждому еврею безграничны.

Когда Бешт вернулся, р. Гирш пересказал ему этот разговор с женщиной, но Бешт лишь улыбнулся. «Скажи ей, — велел он, чтобы она приготовила хорошую третью субботнюю трапезу, и я обещаю ей, что ее сын будет сидеть за столом вместе с нами. И передай, что он проживет больше шестидесяти лет, у него будут дети и хороший достаток на протяжении всей жизни».

На вопрос о том, почему он распростерся на полу, Бешт ответил, что получил удар «огненной плетью» за то, что дал клятву, которая была в принципе невыполнима, так как изначально мальчику было суждено умереть в этом возрасте, и он молился за то, чтобы ребенку дали то, что, по словам мудрецов, не зависит от его личных заслуг, а изначально предопределено свыше — долгую жизнь, детей и достаток.

Сама эта история чрезвычайно важна, так как является воплощением одной из базовых истин хасидизма, основанной на словах о том, что «молитва, раскаяние и добрые дела отменяют тяжелый приговор».

С хасидской точки зрения с помощью глубокой искренней молитвы каждый человек может изменить вынесенный ему и другим людям приговор Небес. Вмешательство в дела «Небесной канцелярии» может быть значительно усилено общественной молитвой, но молитва праведника и знатока Торы и Каббалы, способного подниматься в высшие миры и непосредственно заступаться за души живущих в материальном мире, может оказаться даже сильнее общественной молитвы.

Существует еще одна история, в которой Бешт воскрешает ребенка, считающегося умершим, то есть выступает скорее в роли чудотворца, а не целителя. Местом ее действия называется Меджибож, у одного из жителей которого не было детей, и он непрестанно донимал Бешта просьбой упросить Творца даровать ему сына. Наконец, на старости лет жена родила ему сына, но через несколько дней младенец умер. Потрясенный отец прибежал к Бешту с обвинениями, что тот тешил его ложной надеждой, и чем переживать смерть сына, ему было бы лучше вообще не иметь детей.

— Я же тебе говорил, что будут у тебя дети. Мальчик непременно оживет! — ответил на это Бешт.

Прошел еще один день, но ребенок так и не подал каких-либо признаков жизни. Но набрасываться на Бешта с новыми обвинениями этот еврей не решился, а просто пошел к нему и сказал, что приближается день обрезания — стоит ли вообще к нему готовиться, и если стоит, то кого избрать в качестве сандака — посаженного отца; того, кто будет держать ребенка на коленях во время обрезания?

Бешт ответил, что, безусловно, надо готовиться к обрезанию, посоветовал, кого позвать в сандаки и сказал, что лично будет отсасывать кровь из места обрезания.

В назначенный день евреи собрались в синагоге, моэль обрезал ребенка, но кровь не пошла. Но Бешт, не обращая на это внимания, стал читать полагающиеся при обрезании благословения, и когда дошел до слов «сохрани дитя это для отца его и для матери», сделал паузу, чтобы душа вернулась в тело, и тут… кровь брызнула до потолка; младенец ожил и заплакал.

* * *

Как уже упоминалось в первой части этой книги, историй, в которых Бешт возвращает к жизни умерших, великое множество, и здесь мы остановимся лишь на некоторых из них.

Первая история рассказывается обычно от имени Ружинского ребе, который, по его словам, слышал ее в городе Скала от некого старца, которому довелось собственными глазами видеть, как Бешт воскресил покойницу.

Когда он был еще юношей, рассказал старик, у них в деревне тяжело заболела жена мельника. Мельник упросил хозяина мельницы, чтобы то вместе с ним поехал в Меджибож к Бешту,