В Меджибоже они уговорили Бешта поехать с ними в деревне, так как больная уже не передвигается и привезти ее Меджибож нельзя. Когда они подъехали к дому мельника, оттуда вышли его дети и сказали, что он напрасно утруждал себя, хозяина и Бешта — их мать скончалась и ее тело уже положили на землю, чтобы не осквернять кровать ритуальной нечистотой мертвых.

Услышав это известие, Бешт спокойно вылез из телеги, вошел в отведенную ему комнату, позвал мельника и велел тому, чтобы тот пошел к покойной жене и прошептал ей на ухо такие слова: «Ривка, вставай, иди готовить ужин, ибо дорогой гость у нас, учитель наш рабби Исраэль Бааль-Шем-Тов».

Мельник поспешил исполнить это указание, прошептал мертвой жене на ухо веленные ему слова, но мертвая оставалась мертвой. Плача, он вернулся к Бешту, и сказал, что, увы, все бесполезно.

Но Бешт повторил свое указание, а когда мельник снова вернулся с заплаканными глазами, велел в третий раз подойти к телу жены, снова сказать те же слова, но на этот раз добавить к ним следующее: «А ежели не встанешь, я побью тебя палкой, что у меня в руке!».

Пошел мельник, и прошептал ей на ухо в точности так, как велел ему Бешт — и тотчас вернулось к женщине дыхание жизни, и встала она с земли, протерла глаза и… пошла готовить ужин.

Старик, рассказывавший эту историю, утверждал, что находился в то время в доме мельника, и все этот видел воочию.

В другой истории в неком городе заболевает дочь местного гвира — одного из самых богатых и влиятельных членов общины, бывшим «миснагедом» — яростным противником хасидизма и, само собой, Бешта. Но вот зять у этого гвира был хасидом, и стал молить тестя обратиться кза помощью к Бешту. Сам Б-гач ехать в Меджибож посчитал ниже своего достоинства, но после долгих колебаний все же послал зятя за Бештом.

На исходе субботы Бешт приехал в этот город, причем видимо, не один, а как обычно, с несколькими учениками. Но, как и в предыдущем случае, оказалось, что уже поздно: дочь гвира скончалась.

Бешт велел снять покойную с кровати, как то подобает по правилам, раскурил трубку и велел безутешному зятю гвира, принести ему стопку хорошего вина и лучшей закуски. Несчастный муж отправился к тестю, чтобы передать ему просьбу Бешта, и гвира она привела ярость.

«Только сборища пьяниц мне здесь недоставало!» — закричал гвир, но после долгих уговоров все же велел подать гостю требуемое. Бешт выпил, закусил и… попросил добавки, и снова молодой хасид вынужден был переживать унижение, выпрашивая у тестя выпивку. Наконец, настал момент, когда он сказал, что больше уже не может приходить и просить вино — тесть все равно откажет.

Однако Бешт настоял на том, чтобы хасид сходил еще раз, взял принесенный ему бокал вина, выпил большую его часть, а оставшуюся дал безутешному мужу и велел, чтобы тот влил их в рот умершей жены, а когда в ее лице появятся перемены, пусть немедленно уложат ее обратно на кровать.

И действительно: как только влили в нее вино, она стала оживать, а очнувшись, сказала, что знает о том, что это Бешт вернул ее к жизни. Бешт в ответ сказал, что желает теперь, чтобы она встала с кровати и приготовила трапезу проводов царицы — как и положено хозяйке дома. И так все и было.

В другой истории мы становимся свидетелями сразу нескольких чудес. Начинается она с того, что как-то раз Бешт уехал из дома в среду, никому ничего не сказав. В ночь на четверг он добрался до какой-то деревушки, и остановился у местного откупщика, который даже не слышал о существовании Бешта. И потмоу очень удивился, когда тот представился как проповедник и бааль-шем.

На вопрос, куда направляется гость, Бешт ответил, что едет в Берлин, где накануне субботы должна состояться свадьба местного гвира. В ответ на это откупщик только посмеялся и заявил, что до Берлина за два дня точно не доедешь — слишком уж далеко. На что Бешт невозмутимо ответил, что лошади до него резвые, так что до субботы он точно доедет.

Ответ этот позабавил откупщика еще больше, но так как на следующий день ему надо было ехать в другой город, то он упросил Бешта взять его с собой — до нужного ему места они уж точно должны были доехать. Но чтобы не показать вида, что он думает об этом странном путешественнике, сказал, что ему тоже нужно в Берлин по некому важному делу.

Под утро, когда стало светать, откупщик заметил впереди окраины большого города, и чуть не упал с телеги, когда узнал, что они прибыли в Берлин.

В городе Бешт остановился на постоялом дворе, расположенном далеко от дома жениха.

В полдень до постоялого двора дошла весть, что невеста вдруг упала в обморок, и все усилия привести ее в чувство оказались тщетными, так что похоже, что она умерла.

И тогда откупщик направился к гвиру и рассказал ему, что приехал с некими бааль-шемом, который похвалялся, что очень искусен во врачевании — глядишь, он чем-нибудь да поможет.

Гвир немедленно послал за Бештом и стал умолять привести его невесту в чувство. Бешт вошел в дом, посмотрел на невесту и сказал: «Приготовьте для нее саван, и действуйте быстро-быстро согласно обычаям вашим».

Затем велел начать рыть могилу, а заодно взять с собой на кладбище и свадебный наряд невесты.

Вот как звучит финал этой истории в пересказе Агнона:

«И понесли хоронить невесту, пошел и Бешт, а за ним пошли и все горожане — посмотреть, что станет делать там Бешт. И было: по приходе на кладбище велел Бешт опустить ее в могилу, сам же стоял, опершись на посох.

И позвал двух крепких людей, и сказал им: „Укрепитесь, как воины, увидев же перемену в лице невесты, тотчас тяните ее вон из могилы“. Он же стоял, опираясь на посох, и не сводил с могилы глаз.

Прошло с четверть часа, и увидели люди, что лицо ее заалело. И дал им Бешт знак, и тотчас выхватили ее из могилы, Бешт же толкнул ее, молвив: „Иди под хупу“.

И сразу же облачили ее в свадебные одежды, и повели домой, и стали готовить хупу.

Гвир же просил Бешта, чтобы тот поженил их, и сделал сие. И в то время, когда он женил их, отвела невеста покрывало от лица своего,