— Ну давай, жалуйся уже, — наконец милостиво разрешил Алек, донельзя манерным жестом уложив приборы поверх пустой тарелки. — У тебя на лице написано, где ты видала Люка и свой внезапный отпуск.

Я открыла было рот, но тут же закрыла и чуть растерянно пожала плечами.

— Перебесилась уже, пока готовила и тебя ждала, — ответила в итоге. — Да, знаю, я в спешке наломала дров, и Люк хочет как лучше, и… мне и впрямь не помешает отдохнуть. Но сейчас слегка неподходящее время. И то, что я чувствую себя как провинившийся ребёнок под домашним арестом, делу совсем не помогает.

— Ты не под домашним арестом, — возразил Алек. — Ты в отпуске. Вторую неделю, между прочим. По-хорошему, маршалу Вернеру стоило и впрямь тебя отстранить, но, на твое счастье, он от тебя без ума. И вообще слишком вампир, чтобы дать в обиду своё гнездо. Ты хоть понимаешь, что будет, если кто-то прознает о сокрытии тобой улики?

— Да какое, нафиг, сокрытие? Недоказуемо, маршал барсик, — огрызнулась я, хоть и без особого запала. — А будь оно иначе, так и что с того? Федералы ни за что не дадут меня уволить, Алек, и ты это знаешь. Принцип меньшего зла и всё такое. Да куда там! Я за десять лет под шефством Брогана прорву всякой херни наворотила, а мне даже выговора ни разу не сделали!

Алек глянул на меня эдак по-кошачьему снисходительно, но вместе с тем и серьёзно. То ли отчитать хочет, то ли сообщить нечто такое, что мне вряд ли понравится.

— Ну и где теперь Броган? — произнёс он едко. — Выкинули на мороз без содержания. И ему знатно повезло, что просто выкинули, а не засадили в тюрягу. Вот твой принцип меньшего зла — нас всех попросту пожалели. Не стали рыться в старых делах, в коих, будем честными, достаточно вот такенных, — Алек показательно развел руки на ширину плеч, — белых пятен. И ты права — федералы не дадут тебя уволить. Они просто велят Вернеру прострелить тебе башку, если решат, что херни ты воротишь слишком много. Киро, мне тоже не нравится вся эта бюрократическая волокита, но тут я на стороне Люка: отсидись, побудь приличной феечкой, пусть Лагранж решит, что на Западе всё под контролем.

— Ты и впрямь думаешь, что я сейчас могу быть приличной феечкой? Алек, я только и думаю о том, что со дня на день это мурло в цветочек снова убьёт кого-нибудь — и снова якобы в мою честь. Я не позволю!..

— Прямо сейчас от тебя ничего не зависит, — безжалостно осадили меня. — Одна лишь экспертиза твоего сувенира и поиск совпадений в базе займёт дня три, никак не меньше.

Пришлось с неохотой признать, что Алек прав. Как, впрочем, и в большинстве случаев.

— Ты же будешь держать меня в курсе?

— Конечно, — кивнул он и ободряюще сжал мою ладонь в своей. — Киро, тебе не нужно за всё отвечать одной, ясно? Мы твоя семья, и мы поможем тебе справиться со всем дерьмом на свете. Передохни пока. Видят боги, ты это заслужила как никто другой.

— Мягко стелешь, котик-чин, — выдохнула я, стиснув его пальцы в ответ. — Я не прочь отдохнуть, но только до тех пор, пока мы не выясним имя этого засранца. А выясним мы скоро.

Очень скоро. Я уверена: экспертиза генетического материала, взятого с руки славы, выдаст нам висяк с пропажей без вести. И этот висяк почти наверняка приведёт нас к делу о подмене, а дальше — прямиком в Железный чертог.

Но не буду забегать вперёд. Кто знает, быть может, я переоценила хитроумие грёбаного флориста.

— Вряд ли Люк станет удерживать тебя в стороне, когда мы выйдем на этого мудака, — пожал плечами Алек и принялся собирать тарелки со стола. Но тут же замер на месте и гаденько ухмыльнулся. — К тому же сегодня утром настроение у него было сильно лучше, чем вчера вечером. Прошлой ночью ты была очень хорошей девочкой, Киро-чин? Или очень плохой, а?

— Иди ты, — фыркнула я, отпихнув его руку. — Серьёзно, бро, я не буду это обсуждать!

— С кем же ещё ты можешь это обсудить, как не со мной? — изумился он. — Хотя бы оценить по шкале от одного до десяти… Эй, да ладно тебе! Я кот, я любопытен!

Реакция на самом деле понятная: за столько лет знакомства я привыкла обсуждать с Алеком всё. Вообще всё. Но.

— Ты не по.

— не понима-аешь, это друго-ое! — передразнил Алек, закончив за меня фразу, и тут же в омерзении поморщился. — О, Хаос, и вот он я, единственный холостяк среди кучки женатиков.

— Ничего, — поспешила утешить я, — тебе мы тоже найдём подружку. Или дружка?

Алек выразительно скривился, всем видом показывая, что он сильный и независимый котик, и все эти романтические глупости не про его пятнистое высочество.

— Мороз по коже. Спасибо, хоть не сынишку с дочуркой!

— Чувак, вот зря ты… Дети офигенны!

— Да, я тоже иногда ловлю себя на такой мысли, — фыркнул Алек. — А потом провожу денёк с твоим котёночком — и всё, как отрезало.

— Рэн хороший! — возразила я обиженно. — Он добрый, милый и воспитанный! Ну, для своих крошечных лет.

— Да кто ж спорит? — чуть нервно пожал плечами мой друг. — Рэн замечательный, однако терпеть его дольше пары дней я бы вряд ли смог. Как и любого другого ребёнка. Серьёзно, Киро, я не создан для этого, ты же знаешь!

— Знаю, — вздохнула я. — Ты прав, бро. Не все мы годимся для семьи и детей, и это нормально.

— Слава Хаосу, ты вернулась. Эй, тут какая-то слащавая детка с сердечками в глазах притворялась тобой и хотела всех поженить!..

— Не всех, только тебя! И кстати, ты слишком бурно возражал. Как-то подозрительно! Алек, да неужели ты кого-то повстречал, пока я была в Сиде? Давай, колись!

— Иди ты. в Чертог, — тут же огрызнулся мой друг. Как мне показалось, немного поспешно. — И я с тобой вместе, а то наш крыжовник скоро забудет, как я выгляжу.

Алек может ненавидеть саму мысль о семье и детях, однако дядюшка для моего крыжовника из него вышел вполне себе славный. Рэн его обожает, по крайней мере.

— А-ек! — пропищал он, едва завидев нас в дверях своей комнатушки. И радостно помахал нам плюшевым котом, светло-серым и в пятнышках. — Ми-и А-ек!

— Мини-Алек? Ох, Рэн-чин, ты потрясающий!

Я едва не рухнула от смеха, а Алек — тот, что побольше, ха-ха! — скроил такую кислую физиономию, что мигом захотелось присыпать сахарком.

— Знаешь что, племянничек? Меня ещё в жизни так не оскорбляли, — буркнул он себе под нос. Но тут же натянул на лицо клыкастую улыбку. — Обнимашки?

Рэн охотно помчался к своему кошачьему дядюшке, а я так и стояла в дверях, немного растерянная, и пыталась побороть совершенно глупую обиду. Да как же так? Он неделю меня не видел, а сейчас словно и не замечает. Будто бы Алек ему гораздо интереснее, чем я.

Загадка решилась довольно быстро — стоило только Рэну плюхнуться на пёстрый коврик возле ящика с игрушками и посмотреть на меня с такой обидой, что впору просто взять и убить себя об стенку. С трудом удалось задавить порыв кинуться к вредному малышу да пообещать ему луну, солнце, звёзды и самую сладкую, сочную, спелую грушу, какая только сыщется в это время года. Нельзя приучать ребёнка использовать обиды как средство манипуляции. Тем более если он и без того растёт мелким интриганом!