– Ящики с камнем помнишь? – Вполголоса задал вопрос.

– Помню, они тут, в стене уже лежат, а что, гостей надо ожидать?

– Надо. Сюда добирался, думал, что время ещё есть, пока Сбыслав не рассказал про фон Виде. Он сейчас в Копорье, сил собрал почти тысячу человек. Неспроста это. На Ладогу или Новгород с тысячей не попрёшь – шапками закидают. А вот на Орешек вполне. Так что, в ближайшие месяцы всё решится.

– К бабке не ходи. Немец сюда двинет. Были тут уже ходоки из Копорья. – Пахом поковырял пальцем кладку, возможно сложенную из тех самых монастырских камней. – Ты не волнуйся, Лексей. У Бренко две сотни воев. Пороки на льду не устоят, а остальное не страшно. Караульные, после Злобко, глаз не смыкают.

– Ильич, нет крепостей, которые нельзя взять. Я привёз с собой орудия и плотников. Нужны люди, чтобы поставить в башнях тяжёлые арбалеты, они бьют на двести аршин. Их всего пять, на все башни не хватит.

– Это к Людвигу, куда что ставить – он лучше знает. Лексей, об одном тебя попрошу, побудь в крепости до конца просинца[19], домой мне надо. Ноет сердце, с Нюркой беда происходит. Марфушка весточку прислала… ну так как, выручишь?

– Месяц побуду, не вопрос. Санки тогда с собой забери, здесь они ни к чему. А за Штауфена с Нюрой одно скажу – любят они друг друга. Решать, конечно, тебе, но смотри, не навреди счастью дочери.

– Вера у них разная, разве я не думал об этом. Ночами уснуть не могу, – с грустью в голосе сказал Ильич.

– Да какая разница, хотя, а если Гюнтеру намекнуть на возможное княжество? Но при условии смены веры.

– У тебя княжество лишнее есть? Или так, в качестве примера предложил? – Пахом иронично улыбнулся. – Был бы он свеем, да лет двадцать назад – вопрос бы даже не стоял. Они как раньше делали, для получения торговой выгоды представлялись то христианами, то язычниками. Принимали вероисповедание покупателя или продавца, а затем, под предлогом помощи брату по вере, ловко сбывали или покупали товар. За один торговый сезон меняли веру по нескольку раз. Эх, были времена… Согласится ли он?

– Княжества пока нет. Но то дело наживное, полтора года назад у тебя и крепости не было. Гюнтер – сын императора, пусть внебрачный, но при некоторых обстоятельствах на это могут не обратить внимание.

– А если всё получится, то про эти, как их… обстоятельства, очень даже будут вспоминать.

– Лев не спрашивает у зайца, что он ел на обед. Всё будет хорошо, Пахом Ильич. Езжай в Новгород, я тебе так, для размышления, рассказал. Пойдём к Бренко, санки ещё разгрузить надо, а то ты сегодня не успеешь выехать.

Дабы Пахом не мучился со свечкой, я включил фонарик, и мы стали подниматься наверх. Странное свечение было замечено одним из рабочих, который подозвал напарника, и уже вдвоём, они стали свидетелями нечто необычного. Не мудрено, если через пару дней о духе замка поползут слухи. Тем более, что, едва мы вышли, оборвалась верёвка, на которой поднимали кадку с побелкой. Не обращая на этот малый инцидент внимания, я и Пахом Ильич прошли рядом со скирдами сена, возле которых уже собрали лошадей, и встретились с группой возничих. Из тридцати повелителей кнута и упряжки – восемь оставались со мной, а вот остальные были наёмными смолянами. Договор они выполнили и теперь интересовались, дадут ли им какой-нибудь груз, когда поезд покатит в сторону Новгорода. Хоть и достались им в качестве оплаты не только улучшенной конструкции санки и по десять ногат на брата, отправляться порожняком они не хотели. Ильич вник в суть просьбы, подозвал Якова, шепнул ему пару слов и, оставив его с возничими, повёл меня к Людвигу. Тот уже, находясь возле саней, чуть ли не прыгал, так ему было интересно, что находится под брезентом тента, особенно там, где из-под мешка торчали древки больших стрел.

– Привет, воевода! Принимай товар.

Мы пожали друг другу руки.

– Здравствуй, Алексий. Давненько тебя не было. Насколько к нам в гости? На день-два, или задержишься? – Бренко по случаю встречи нацепил чёрную шинель и форменную шапку-финку. Выглядел немножко комично, но, если нашить погоны, то настоящий морской волк – с бородой и кортиком.

– До конца зимы, если Пахом Ильич раньше не сменит. Баньку сообразишь?

– Уже готово. Вообще-то, у нас по четвергам помывочный день заведён, но с дороги – сам Бог велел. – Людвиг показал рукой в сторону канала, где из трубы избушки поднимался дымок.

– Оружейка у вас где?

– Какая оружейка? – Не понял меня Бренко.

– Арсенал, оружие, где храните?

– Нигде. Каждый со своим, а что про запас – то у Якова в избе, – смутившись, ответил кастелян.

– Понятно, будем исправлять. Зови тогда Якова, пусть он примет амуницию, а я тебе покажу новые орудия. Их на башни надо установить, и чем скорее, тем лучше. Собрать их дня за три можно, а вот обучить пользоваться… ладно, пятнадцать человек, тех, кто расстояние на глазок определяет хорошо, подыщешь?

Людвиг на секунду задумался, а потом просиял лицом. Был у него некий загадочный резерв – беженцы пруссы. Как охотники, они были незаменимы, а вот к военному делу сердце у них не лежало, и держались они как-то обособленно, редко общаясь с остальными. Дичь добывали, да и ладно, но для гарнизона крепости это было недостаточно. Случись чего, будет задействован каждый. А какой выйдет боец на стену, если он науки воинской не постигает?

– Найдём, у меня два десятка пруссов, с оружием не очень, может, с этим делом справятся?

Вскоре прибежал Яков со своей незаменимой фанеркой. Бывший приказчик обзавёлся помощником, забрав с собой сына из Новгорода. Малец не только был похож на своего отца, но и унаследовал скрупулёзность в делах, а заодно привычки. Тоже держал фанерку и карандаш, важно шмыгая носом. Квартирмейстер, быстро выяснив, что где лежит, отправил сынишку сгружать остатки продовольствия, зимнюю одежду и разобранные стальные решётки, сам же принялся пересчитывать оружие, особенно арбалеты с вогнутыми дугами. Это было новинкой, как и фальшионы.

Через несколько дней с моего приезда в Навратной башне обосновался огнемёт. Немного другой, чем стоял на ладье, с большой ёмкостью для смеси и более длинным стволом. Огненный коктейль (с температурой при горении под тысячу шестьсот градусов, при которой плавилось железо) из бензина, бензола и полистирола, именуемый напалмом, выпускался на шестьдесят шагов при попутном ветре. Механизм обслуживался двумя бойцами и без долива топлива был рассчитан на пятнадцать выстрелов. То есть в случае подведения под ворота тарана он мог гарантированно поджечь его, уничтожив при этом обслугу врага. В Люнебургской и Флажной башнях установили полиболы, а в Пахомовской и Наугольной – двухплечевые торсионные баллисты, прицельно метавшие каменные ядра размером с кулак на двести аршин. Винтовые домкраты позволили сократить штат артеллеристов до пяти человек на орудие. Так как ждать, пока каменотёс обработает камень до нужного диаметра, времени не было, да и мастерам работы на стройке – выше крыши, я заранее побеспокоился о боезапасе, и одни из саней были заполнены корзинами с чугунными ядрами. Именно ими проводилась пристрелка в клубе реконструкторов, где имелась потешная башня, после чего была составлена специальная таблица, учитывающая угол наклона и расстояние, на которое ядро летело. Учитывая то, что с пониманием цифр будут проблемы, возле винта домкрата, регулирующего угол станины, прикрепили линейку с нарисованными человечками разной высоты. Сопоставляя размер цели и рисунок, можно было отрегулировать механизм для прицельного выстрела. Наводчик подносил свою линейку на расстоянии пятидесяти сантиметров от глаза, зажимал пальцем размер видимой мишени и сверял с ростом нарисованного человечка[20].