— Рас, у меня к тебе пара вопросов, — сказала я и плюхнулась на кровать.

Крыс лениво кверху брюхом возлежал на моей подушке. Скосил глазки-бусины на меня и дёрнул усами, мол, задавай. Я поспешила перейти на мыслеречь, как назвал это Рас. То есть мысли друг друга мы не читали, просто словили линию-коридор между нашими разумами и через неё посылали друг другу слова.

«Если у кого-то окажется моя кровь, он сможет узнать, кто я такая? — направила вопрос в мысленный коридор, — Ксан говорил что-то о том, что в крови содержится много информации, поэтому были созданы книги Крови».

«Ну, о носителе крови может рассказать эта самая книга Крови, — насторожился крыс, даже перевернулся на лапы и сел, обвив хвостом нижние конечности, — это самый лёгкий способ. Только добраться до книги почти невозможно. А если у кого-то есть твоя кровь… Как в книге всю информацию прочитать невозможно, это очень сложная магия. Но некоторые факты узнать возможно».

«Какие?», — я заметно напряглась.

«О физическом состоянии твоего тела, точную дату рождения, — принялся перечислять Рас, — если есть кровь родственников, можно выявить связь с ними, насколько близкие. Так, что же ещё?».

Он задумчиво поскрёб мордочку лапкой. Я немного расслабилась.

«Можно будет понять, магократка ли я?», — задала важный вопрос.

«Можно, — вздохнул крыс, — но это очень сложная магия, такое узнать может только магократ. А! Вспомнил. По крови можно узнать о наличии магии».

Вот тут-то я и занервничала как следует.

«У меня нет магии! У меня только дар чудовищ. Дары вспыхивают у магократов как богиня на душу положит, но это не магия!», — я подскочила и заходила по комнате, нервно меряя её шагами.

«Ну, это магия, — сказал Рас, провожая моё мельтешение взглядом, — у магократов у всех есть магия, без исключений, она традиционная, как у всех. Есть магократы с даром. У них нет традиционной магии, потому что дар словно поглощает её собой».

— То есть как? — от неожиданности я выпалила свой вопрос вслух.

«Все дети магократов рождаются магами. В определённый период магия начинает пробуждаться и проявлять себя, как только это происходит, детей начинают учить. Иногда магия может проснуться поздно, в подростковом возрасте, — начал лекцию Рас, — у кого-то она просыпается с первыми шагами, кто-то начинает колдовать в колыбели, кто-то — перед началом пубертатного периода. Обычно ждут пробуждения магии до восемнадцати-девятнадцати лет, пока юный магократ полностью не созреет».

«И у таких дар пробуждается после этого?», — нервно спросила я.

«Не торопи! — строго махнул хвостом крысак, пристыдив меня, — дар может проклюнуться в любой момент. Просто магия начнёт пропадать, юный магократ это почувствуют, а потом вспыхнет дар. Дар также может проявиться в любом возрасте. С колыбели до периода после созревания. Но когда это произойдёт, предугадать невозможно. Наличие дара и время его пробуждения — это всегда лотерея. Никогда не знаешь, когда у тебя проклюнется сила, и не известно, что это будет — традиционная магия или дар чудовищ. И, отвечая на твой вопрос: если у юного магократа магия так и не проснулась после созревания, значит, стоит ждать со дня на день вспышку пробуждающегося чудовищного дара».

Я где стояла, там и села. Я бы не сказала, что я чувствовала внутри магический спящий исток, когда росла. Но мне вдруг вспомнилось, что в наш пансион «Золотой Вереск» на субботние утренние службы приходила женщина, священница Светлой Святой.

Она смотрела на нас, рассевшихся по скамьям по возрасту, внимательным строгим взглядом, пока читала благословения. На ком-то её взгляд задерживался дольше. Потом кого-то из девочек переводили в другой пансион, с магическим уклоном.

На меня она никогда не смотрела дольше необходимого, казалось, что её взгляд наоборот скользит быстрее, словно мимо пустого места. Я потёрла запястье. Я всегда носила браслет, подарок от отца. Я выкинула его, когда уничтожила книгу Крови, потому что не хотела ничего, связанного с отцом.

Не может так случиться, что это был артефакт, скрывающий отпечаток магического источника в моей ауре? Ведь закон нашего королевства и многих ближайших един для всех, владеющих силой. Если ребёнок — маг, он обязан пройти начальное обучение.

Но это для обычных детей, ведь магократы блюдут, пестуют и холят своих детей. У них особые подходы, свои правила. Это я отверженный ребёнок магократов. И если я не с ними, значит, на меня должны были распространяться общие правила. А все дети магократов маги изначально.

Неужели отец ждал либо пробуждения магии, либо дара? И случись это чудесное событие намного раньше, лет в пятнадцать или десять, что бы он делал? Заблокировал магию? А если дар? Запер бы в какой-нибудь глуши и поил зельями, чтобы приглушить его?

Светлая Святая, как же я запуталась!

Голова гудела от предположений и вероятных развитий событий, даже проклюнулась робкая мысль затолкать свои обиду и упрямство и дать отцу знать, где я. При нашем последнем разговоре он чётко дал понять, что я многого не знаю, поэтому не могу судить трезво.

Почему о моей маме ничего не известно даже книге Крови, почему отец удалил меня из своего окружения, но не бросил на произвол судьбы? Почему мне было лучше быть вдали от семьи неизвестным бастардом в пансионате, почему лучше было, чтобы дар никогда не проснулся, а я могла спокойно жить вдали?

Надо смирить свою гордыню. Хотя бы ради того, чтобы узнать всё. Я сжала ладони и зажмурилась. Я подумаю об этом, когда закончу дела с Милордом. Я обязательно приму взвешенное рациональное решение. А пока стоит дождаться Ксана и решить несколько текущих проблем.

Самовнушение — это хорошо, да не всегда. Для себя я решила, что леди Эвелин не позволила Тори что-то сделать с моей кровью из-за её взбешённого состояния. И сама же подумала, что Клюшка тоже ничего не сделает с моей кровью из-за Ксана. Но…

«Куда это ты?», — догнал меня вопрос Раса у дверей.

«Дело о крови ещё не закончено, мне надо кое-что выяснить», — отозвалась я и вышла в общую гостиную.

Я постучалась в дверь Тори Грэмс, ответа не было, но я услышала шорохи внутри. Поэтому продолжила настойчиво колотиться в дверь, чувствуя всю иронию положения. Теперь я выламываю дверь в комнату рыжей мелочи, чтобы поговорить.

— Пошла вон, Шин, — рявкнули оттуда.

— Нет, пока не поговорим, — и я продолжила упрямо сотрясать дверь.

— Да о чём нам ещё говорить?! — она рывком распахнула дверь.

Я чуть не ударила её костяшками по носу, но вовремя остановила движение руки. Тори замерла, её лицо снова пошло рябью и наконец прояснилось. Снова передо мной была магократка Виттория, которую я видела такой всего лишь раз, когда она вызвала меня на ревнивый диалог.

— Например, о том, зачем тебе понадобилась моя кровь и где она сейчас, — ровно проговорила я и опустила руку.