– Он говорил мне – если бы твоя мама вернулась, я бы ни на одну тёлку не глянул, – добавил Дима.

– Мить… Твоя мама… Ни одна мать не захочет, чтобы… Я ведь старше тебя. Намного старше.

– Какое – намного! Чепуха, а не разница.

– Угу… И ещё – вот увидишь – они подумают, что я позарилась на твоё положение и деньги! В детском садике уже так считают…

– Сонь, не хочу обсуждать эту чушь!

– Нет у нас будущего, Мить… Ты когда-нибудь снова на девушек станешь смотреть. В сорок лет будешь молодым красавцем. А я… почти пенсионеркой.

– Только очень красивой пенсионеркой, – засмеялся он. – А если я стану выглядеть намного моложе, то пойду и вырву себе все зубы – буду шамкать, и ни одна девушка на меня не взглянет.

– Дурачок ты! – засмеялась в ответ Соня, но тотчас снова потускнела.

– Сонь… Ну что опять, а?

– Сегодня воскресенье. Я хотела пойти в церковь. И не смогла.

– Ну… ты же болеешь, да? Вот и не смогла.

– Да… болею. Серьёзно болею. Я не знаю, как туда идти. После всего… что мы… что я натворила.

– Подожди… Что плохого между нами произошло?

– Плохого – ничего. Просто – незаконное.

– А с ним? С ним было – законное?! – Митя резко приподнялся, всматриваясь ей в лицо.

– И с ним – нет. Но я вышла бы за него замуж. Со стопроцентной гарантией.

– Так что же не вышла? – неожиданно спросил он.

Соня даже не поняла сразу, почему он так говорит.

– А что – надо было?

– Нет, ну, ты же говоришь – «сто процентов». Ну и где же эти твои сто процентов… ну и где?

– Так ведь ты же, как ураган… все проценты насмарку. Из-за тебя всё, не из-за Жени. Мы откладывали – после траура… или… не знаю уже почему…

– Неважно! Я про то, почему он был, видишь ли, законным, ая – нет! Аргумент твой, про гарантии – полная хрень!

– Ты прав… Я сама виновата! Никогда нельзя решать за… высшие силы.

– Вот видишь! – довольно констатировал Дима. – И хватит… не произноси это имя, слышать не могу: «Женя то, Женя сё…»

– Да только с тобой-то все ещё хуже, – усмехнулась она. – Какие уж там проценты, я бы гроша ломанного на нас не поставила. Господи, Митя! Я же не потому, что ухватилась за тебя и в загс тяну… противно всё это выглядит… со стороны представить… бррр… Мне не это надо, я хочу жить по совести. А не получается, опять не получается! И то поглядеть – какая женитьба, неделю знакомы, ну какая?

– А как же ещё? По-другому – и ты не можешь, и я не хочу. Какие варианты?

– Закончить всё это… – выдохнула Соня. – Всё равно когда-то закончится…

– Что?! Ты – серьёзно? – Митя потерял дар речи.

– Не знаю… Прогнать не смогу. Может, ты сам? – она испытывала почти физическую боль от собственных слов. – Пожалуйста, а? Пока не поздно… пока не случилось чего-то ужасного… Запомним всё так, как было. Самые счастливые дни моей жизни. Нереально-счастливые. Других мне не надо… Я буду знать, что ты не бросил меня, что мы так договорились. Буду думать о тебе, и никогда никого больше…

– Ты… ты с ума сошла… – даже задохнулся он. – Убить меня решила, да?! А как же твоя вера, твой Бог? Мы – уже вместе! Мы не можем быть по отдельности!

– Бог простит… Дальше-то будет хуже…

– Почему? Ну, почему?! – Дима вскочил. – Всё будет отлично! Завтра же идём – в загс и в церковь, как договорились. И совесть твоя будет спокойна! И ты никуда от меня не денешься.

Соня медленно встала и принялась приводить себя в порядок. Митя тревожно наблюдал за ней.

– Мить… а ты даже не удивляешься, что я… верю в Бога? – неожиданно спросила она. – Тебе это не мешает?

– А чему удивляться-то? Ты и не могла быть другой. Ты сама… словно прозрачная, что ли. Ну, оттуда откуда-то…

– Это ужасно! – она закрыла лицо руками. – Митя… я не могу думать сейчас ни о Боге, ни о вере. Только – о тебе. Это… это наказывается, очень серьёзно!

– Неправда! – он подошёл и нежно, но крепко обнял её.

– Ты самая лучшая! Других таких я не знаю. Мы всё с тобой сделаем правильно и хорошо. И у нас всё будет законно. Идеально. Ни у кого не будет так правильно, как у нас!

– Да тебе-то ведь всё равно, верно? Ты – только ради меня…

– Мне надо то, что и тебе. Если ты говоришь, что так надо – я тебе верю. Я только тебе верю, Сонечка…

И он снова покрыл поцелуями её лицо.

Нина Степановна сама позвонила вечером – уточнить, выйдет ли Соня на работу. Дима, поняв, о чём разговор, энергично замотал головой, и Соня виновато попросила заведующую её заменить.

– Нина Степановна, я долго не буду болеть, дня на три, пожалуйста! Я уже нормально, просто… У меня давно не было такой температуры, боюсь осложнений.

– Конечно, девочка! Ты же никогда не злоупотребляешь, не то, что Надежда. Подлечись. Ты бюллетень открыла?

– Нет, скорая только бумажку дала. Завтра надо к врачу.

– Хочешь – отдохни просто так, в четверг выйдешь. А то в поликлинику сто раз ходить, да и копейки начислят потом по больничному.

Вот это номер! Обычно Нина Степановна не приветствовала подобных пропусков и всегда требовала документ.

– А как же группа? Кого на замену?

– Попрошу девочек по очереди, потом им смены отдашь, или объединю со старшей. Не волнуйся. Только пришли, пожалуйста, с Аней ключи от группы, Надежда Петровна свои унесла, а завхозу вы так дубликат и не сдали.

Они с Надькой, действительно, недавно поменяли замок и забыли передать экземпляр ключей в садик.

– Хорошо… – пробормотала она.

Попрощалась с заведующей и повернулась к Диме:

– Может, я всё-таки выйду завтра? Дети одни. Пришлют им Людмилу Алексеевну…

– Ничего, три дня потерпят. Тебе что врач сказал? В поликлинику едем?

Соня задумалась. В поликлинику ей, действительно, не хотелось. И денег почти не заплатят, и находится заведение у чёрта на куличках, да и ходить туда, как минимум, пару раз на свидания с Надькиной матерью – удовольствия мало.

– Меня так отпустили, до четверга. Вот только ключи… всё равно придётся идти рано утром. Скажут – тоже мне, симулянтка!

– Давай, я отнесу.

– Ещё чего! Чтоб тебя там увидели?

– Я Нине Степановне передам. Она и так уже всё знает.

– Что – знает?

– Я сказал ей, что люблю одну девушку. Какую, она уже поняла.

– Но не поняла, что ты у меня поселился!