Митя – из иного поколения, воспитан в иных условиях, у них разные воспоминания. Но всё, что он говорит – понятно и близко. Она знала, о каких мыслях или ощущениях идёт речь, почему он ответил так, а не иначе, чего стыдится и за что переживает. Единственные дырки в их разговоре возникали лишь потому, что Митя ничего не рассказывал о своих романах. Он вообще старательно не упоминал других девушек, разве что случайно проскальзывало.

И ещё кое-что тревожило Соню – она понимала, что жизнь его наполнена событиями и людьми, и не знала, как сможет вписаться в неё. На его мобильный регулярно поступали звонки. Дима отвечать не хотел, но Соня его заставляла: чем больше он станет избегать друзей, тем скорее ему начнёт не хватать привычного круга общения.

Однако с приятелями Дима был краток. Кажется, его куда-то приглашали или просто интересовались, куда он пропал. Он только отшучивался, отказывался от предложений и, казалось, не хотел урывать ни единой минуты от их с Соней разговора.

– Мне кажется, это лучшая прогулка в моей жизни. Вот не поверишь – ая не помню, как эта речка обычно выглядит! – произнёс вдруг Митя, остановившись. – Словно впервые вижу.

Она удивилась, заметив, как совпадают их мысли. Ей тоже казалось, что присутствие Мити раскрашивает её тусклый мир в новые краски, заставляет на все смотреть по-другому, как сквозь вымытое окно.

– Кто тебе звонил сейчас? – спросила она.

– Друг. Лёшка, ты его видела. Он ещё на твою Аньку запал.

– Вы часто встречаетесь?

– Не очень. Не помню, Сонь. Всё как будто в прошлой жизни… Мне никто больше не нужен, только ты.

– Так нельзя. Это же твои друзья.

– Нет, Сонь, можно. И нужно.

В душе она понимала – он прав: можно и нужно. Им надо насладиться этими часами вдвоём – кто ведает, сколько им отпущено, не тратить же их на пустое.

– Сонь, знаешь… Я ни с кем из них не был настоящим. Всегда притворялся – ну, не подделывался ни под кого, конечно, нет. Только вёл себя так, как от меня ожидали. А ты – ты всегда была собой. Я тебе писал об этом, помнишь? Я сейчас тоже хочу так жить… И у меня только с тобой получается. Я вот никому не рассказывал многих вещей о себе. Ничего особенного, так, чепуха. Только я знаю, ты будешь слушать, а никому другому…

– А я иногда хотела бы притвориться… Но как-то не получалось. Меня сразу вычисляли, выводили, как белую ворону, из своего круга – мол, пошла прочь, ты не наша, – улыбнулась Соня. – Вот до сих пор не понимаю, что во мне было не так. Ну, как иностранный шпион – и говорит без акцента, а на чём-нибудь, да проколется, и сам не знает, на чём.

– Конечно, ты не такая, – довольно заявил Митя. – Тебя издали видно. Помнишь кино детское – водяной всех своих дочек в птиц превратил, а Иванушка должен был отличить. Так я бы тебя сразу нашёл!

– Ничего в этом хорошего, Мить. Только себя не изменишь. Меня в игры не брали, ая и не рвалась – вроде бы и надо не отрываться от коллектива, а не хочется, неинтересно. А сейчас, к примеру, на общие праздники в садике не зовут, дни рождения там… восьмое марта. Что-то я тоже не так делаю, хотя вроде и веселюсь, и вино пью со всеми. Наверное, плохой я человек, не компанейский. Вот в старших классах в высокомерии обвиняли. Но это неправда! Никогда себя лучше других не считала. Просто одной комфортнее.

– А без меня? Без меня – тоже, комфортнее? – остановился Дима.

– О! Намного… – засмеялась Соня. – Ты даже не знаешь, насколько.

Митя немного надулся, а она не стала его разубеждать. Она вспомнила вдруг слова Жени – что его любовь не приносит ему ни комфорта, ни радости. Но ведь Женя любил не взаимно…

Соня испытывала сейчас двоякое чувство – и нереальный восторг, и болезненное предчувствие беды – словно читаешь интересную книжку, но случайно заглянула в конец и узнала, что конец-то плохой. Но сейчас Соне не хотелось думать про завтрашний день. Ей хотелось навсегда остаться в сегодня, на этой, не перевернутой ещё, странице.

Про загс и венчание они больше не говорили. Оба снова проголодались. Дима пытался зазвать Соню в какой-нибудь ресторан, но она наотрез отказалась – во-первых, это сразу напомнило ей о разнице в их положении, во-вторых, там можно было встретить его знакомых. Соня не любила фаст-фуд, но сейчас затащила его в «Макдональдс», от чего он очень развеселился.

– Последний раз был здесь на первом курсе, – заявил он, с аппетитом заглатывая огромный бутерброд. – Отец отучил меня сюда ходить. Говорит – узнаю, лишу денег на бензин…

Дима бросил на неё смеющийся взгляд, но тотчас осёкся.

– Но мне здесь нравится… – неловко выкрутился он.

Теперь уже Соне стало смешно и захотелось немного поддразнить его.

– Слушай! – заявила она. – Ты, кажется, обещал, что сделаешь мне предложение… как-то совсем по-особенному… Гляди – место как раз подходящее. Нестандартное место. Как думаешь – много здесь предложений сделано?

Она и не думала всерьёз поднимать эту тему. Но Митя сразу расстроился и шутку не поддержал.

– Да… обещал. Всё ещё будет, Сонь. Мне только надо немного подготовиться, времени не было…

– Прекрати, Мить, – настроение у неё резко упало. – О чём ты говоришь… какое теперь предложение!

– Сонь! Я просто боюсь отойти от тебя – даже на минутку.

– Сказала же, всё! Забудь, ну, пожалуйста…

Раздался очередной телефонный звонок – Соня уже не реагировала на них так остро, но сейчас её кольнуло недоброе предчувствие. Так и есть: звонил Димин отец. Сначала Митя говорил спокойно, но становился всё напряжённее, и всё больше и больше хмурился. Видно было, что он может, но не хочет ответить резче – чтобы Соня не поняла, что они ссорятся. Дима произносил фразы подчеркнуто вежливо, с трудом сдерживая раздражение.

– Да, пап. Конечно, я тебе всё объясню. У меня просто не было времени. Нет, я ничего не скрывал. Просто всё достаточно быстро… Я же сказал, что всё тебе объясню, мы приедем, и…

Он глянул на Соню – она тут же категорически замотала головой, и Митя поправился:

– Я приеду и поговорим. Да, конечно же, рассказал бы! Так получилось. Нет, не глупости. Пап… Не надо считать меня ребёнком. Ты во сколько женился? Ну, это ваши проблемы… Нет, ничего решать не надо. Завтра мы подаём заявление. Потом я заеду домой. Нет, раньше не могу. Ну и ладно, значит, когда вернёшься.

Потом Дима какое-то время молча слушал, лицо его сначала выражало недоумение, потом – злость, и с каждой секундой он становился всё мрачней и мрачней.

– А разве она звонила? Когда? А… да, я был просто в дороге… Ещё не успел… Пап, это полная чушь. Ты ведь даже не видел!.. Да какая же разница!.. С чего она это взяла? И что, ну и что из того? Да, правда. Ну и дальше-то что?

Соня невольно подумала о концовках его обрывочных фраз. «Ты же даже не видел… её?» «Да какая же разница… сколько ей лет». И особенно настораживало его вызывающее «ну и что?» Или у неё развивается паранойя? Откуда Калюжному что-то про неё знать?