– Да, конечно… – продолжил Митя. – Встречу её в пятницу. Лети спокойно, говорю же… Пап! Я не собираюсь это слушать! А… Нет, машина мне сейчас не нужна. Пап… Не выдумывай! Ничего я не хотел этим сказать. Нет, не обсудим! Это не твоё… Что?! Не смей так говорить, понял?!

И Митя внезапно нажал отбой, по скулам его ходили желваки.

– Ты ждал чего-то другого? – как можно спокойней спросила Соня. – Ты плохо знаешь своего отца?

Он молчал, не в силах совладать с эмоциями.

– Мить… Ты как ребёнок. Ты правда думал, он позволит тебе жениться неизвестно на ком, да ещё так скоропалительно?

Он поднял голову – ещё несколько секунд понадобилось ему, чтобы взять себя в руки.

– Сонь… ничего. Сонечка, тебе не о чем волноваться. Всё будет нормально, просто он сейчас… немного в шоке. Я ведь действительно не успел ему объснить, и…

– Ну да… Бегал-бегал по девочкам, а потом на тебе вдруг – женюсь… Ни с кем не знакомил до этого, верно?

– Да-а… – неохотно протянул Дима и сжал кулаки. – Да отец всегда всё понимал! В жизни мне не диктовал… Впервые такой наезд, честное слово!

Он расстроенно умолк, и Соня поняла – есть что-то ещё. – Мить. Говори уже всё. Я и так знаю – с распростёртыми объятьями меня там не встретят.

– Надо было мне самому ей сказать… – с досадой помотал головой Митя. – Думал, пока отцу… а потому уже мама приедет и… А она из Греции ему позвонила, истерику устроила и его накачала. Понятия не имею, откуда она узнала.

– Ты же оставил записку, отец ей и…

– Нет, Сонь, – Дима поднял на неё потяжелевший взгляд.

– Она про тебя знает.

– Что – про меня? – подняла брови Соня.

Он неопределённо дёрнул плечом – не хотел повторять обидные слова. И Соню как озарило.

– Дима… – медленно произнесла она. – Ты это сам сотворил, своими руками! Я же просила тебя – не надо! Господи, мы бы выиграли пару спокойных дней! Какого же ляду…

– Да зачем ей стучать-то, не понимаю!

Оба, разумеется, имели в виду Нину Степановну.

– Просто она подстраховалась! Вдруг твои на неё наедут – мол, знала, а не сказала.

– Но не могла же она сказать о тебе плохое! – возмутился он, невольно проговорившись.

Соня усмехнулась.

– А зачем плохое? Достаточно сказать правду. И знаешь, на месте твоей мамы я бы тоже… Любимый сын, надежда всей жизни, и – не пойми кто… Каждой маме хочется для своего ребёнка самого лучшего.

– Ты и есть самое лучшее! Они ещё это поймут! – горячо возразил он. – И не смей принижать себя – я не могу это слушать!

– Ты и сам-то не веришь, что они поймут, – устало произнесла Соня. – Знаешь… может, тебе лучше пойти домой? Зачем ещё неприятности…

– Никуда я не пойду! Мы едем к тебе, завтра у нас дела, – упрямо вздёрнул подбородок Дима. – Сонечка, пожалуйста, забудь об этом сейчас. Я всё возьму на себя, тебе не придётся волноваться.

– А я и не волнуюсь. Я всё и так знаю.

Она нервно подняла голову – по традиции «Макдональдса» над ними уже нависала парочка с подносом в ожидании, когда освободится столик.

– Пойдём, Мить.

Они встали и вышли. Он взял её за руку.

– Сонь… Машину придётся забрать. Иначе отца закозлит – он решил, что я бунтую. Обиделся сильно. Понимаешь, он мне эту тачку на день рождения подарил. Неохота сейчас нарываться. И мать надо встретить в пятницу – не на такси же её везти.

Соня растерянно смотрела на него – она не знала, как реагировать. Ей казалось, что всё, связанное с его прошлой жизнью, с фамилией Калюжный – опасно и должно быть отрезано от их быта. Одновременно она с горечью сознавала, что это невозможно. Прежняя жизнь просачивалась, пролезала в их отношения, и ничего поделать с этим было нельзя.

– И потом… Сонь, это проще и безопаснее, чем ловить такси и ездить с чужими. Эти водилы хреновы прав накупили – мне, например, страшно.

Аргумент про безопасность её сразил – мамина дочка. Да и светиться с Митей на улице не охота. В конце концов – что такого, просто машина, у всех есть автомобили. Пускай… В чем принцип-то?

– Ладно, – пожала плечами она. – Забери.

– Ага! – обрадовался он. – Завтра утром возьму, и…

– Значит, всё-таки сначала домой?

– Зачем? У нас автопарк… ну, то есть гараж. Он под охраной, на соседней улице, там же ремзона своя.

Поражённая, Соня молчала – такого размаха она вообще себе не представляла.

– У меня пропуск и ключи с собой, так что домой заходить не буду, – бодро продолжил Митя. – Сначала в загс, потом всё остальное, мало ли что…

Это «мало ли» напугало её так, что она даже не решилась переспросить, что он имеет в виду. Отец отговорит его? Силой удержит дома? Или Мите так проще – поставить родителей перед фактом? Соня отлично понимала, что так не годится, но она и сама боялась. Ей тоже казалось, стоит остановиться, и им что-нибудь помешает – обстоятельства или чья-то злая воля. В Мите она больше не сомневалась, но страх его потерять затмевал все её принципы, прогонял разумные мысли.

– Ты чего? – снова обеспокоился Митя.

– Очень устала.

– Всё, едем домой, – в его глазах загорелось понятное ожидание. – Сейчас тачку поймаю.

– Угу… А тебе не страшно – с водилами хреновыми? – съязвила она. – Может, на автобусе лучше?

– Лучше, – парировал Митя. – Но на тачке быстрее. А я уже… терпеть не могу… хочу тебя, Сонечка…

Он с силой сжал её руку. Соня подняла на него умоляющие глаза.

– Ты помнишь, что сказал священник? – тихо произнесла она.

– О… нет! – застонал он. – Только не это… Я с ума сойду! Да и какая же теперь разница?

– Митя… мы так много сделали неправильно. Я сделала. Понимаю, как это выглядит в твоих глазах, после Жени… Но с тобой… я так не хочу. Пожалуйста, давай сейчас послушаемся! Вот увидишь – нам это поможет. Иначе что-то случится… очень плохое. Ты же обещал – помнишь?

Он несколько секунд молчал, потом только сумрачно кивнул.

– Но спать я буду в твоей комнате, – сказал он.

– Слыхали уже… – вздохнула Соня.

* * *

Но спать в её комнате ему не пришлось. Пока они ехали, быстро стемнело. Выйдя из такси, Соня заметила свет в своих окнах. – Анька… – выдохнула она.

И сама не поняла, что испытывает – облегчение или досаду.

– Мить… Тебе лучше сейчас не ходить. Ты – как красная тряпка для неё.

– И что – мне в подъезде опять ночевать?

– Может, пойдёшь домой и…

Ей самой ужасно не хотелось его отпускать, просто душа переворачивалась, но – сестра…