– Тебе, наверное, холодно? – снова спросил он, – Хочешь, я могу поискать твой плащ?

– Нет, не оставляй больше меня одну! – я вцепилась в его руку, боясь, что если он снова исчезнет, то усну мертвым сном.

– Хорошо, – хмыкнул он и обнял меня за плечи, прижимая к горячей груди, – я побуду с тобой до рассвета, а потом, уж прости, мне придется сбежать. Твои близкие не оценят наших ночных прогулок.

Он криво усмехнулся и привалился спиной к шершавой коре.

Так мы сидели в ночной тишине, прижавшись друг к другу, и молчали. Как же я теперь скажу ему, что не хочу его больше видеть? Как объясню теперь, что отец решил связать меня с другим, и я приняла его волю? Да разве он поверит теперь в то, что я его не люблю? Разве поверю в это сама я? Эх, судья собака, да хвост свидетель!

Сегодня этот человек спас меня и рискнул своей жизнью. Сейчас он нежно обнимал меня и не корчил из себя нахального кобеля, как раньше. Такой Асмаррах мне нравился гораздо больше, но надолго ли его хватит?

Я посмотрела в лицо притихшему царевичу – он спал и чему-то улыбался во сне.

Примечания:

*Оксаны – героиня вспоминает монолог Оксаны из пьесы Н.В.Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки».

Глава 13. Тени сгущаются

Утро этой ужасной ночи не запомнилось. Я выпала из забытья уже не в саду, а в небольшой просторной комнате. На краю ложа серым столбом сидела старая Каи, ее лицо показалось мне еще более высохшим и осунувшимся, чем прежде. Мне показалось, что женщина спит и я тихонько позвала:

– Каи, где я?

Воспоминания нахлынули, пробуждая боль и страх.

– Что с Ибой и Шанхаат?

Старуха пристально посмотрела на меня. В ее глазах полыхнула искра удивления.

– Ответь мне как жрица жрице, девочка, – без церемоний процедила она. – Что тебе известно о той ночи?

Я огляделась, мы были одни.

– Я долго спала? – мне нужно было понять, сколько я пробыла без сознания, прежде чем что-либо отвечать.

– Тебя нашли в саду у купален утром прошлого дня, – сухо пояснила женщина, выжидающе глядя на меня.

Значит, больше суток… Асмаррах был прав, не давая мне заснуть и тем самым спас мою жизнь. Теперь пришла моя очередь спасать его, если еще не поздно. Надеюсь, он успел уйти.

– В тот вечер я почувствовала странное возбуждение, почти как то, что бывает во время обрядов, и убежала в сад. Я помню, что я танцевала, танцевала, а потом мне стало плохо. Меня вывернуло наизнанку, и ноги не слушались, а во рту появилась горечь, – я врала, понимая, что даже ей опасно говорить всю правду.

– Я хоть и стара, царевна, но из ума еще не выжила и отлично знаю, что с тобой был кто-то еще, иначе утром нашли бы твой труп.

Голос старухи был тих и спокоен, но каждое слово, словно хлестало меня по щекам.

– Каи, прости мою ложь, но я не могу никому сказать об этом. Иначе из-за меня погибнет еще одна жизнь! – я умоляюще поглядела на жрицу. – Ради таинств Всеблагой, не выпытывай имени и помоги скрыть от других!

– Хорошо, – проскрипела старая лекарка. – Я понимаю, ты обязана ему жизнью, да и не ты одна. Один из стражей выжил – остальные ушли, но спасти их не смог бы никто.

Она посмотрела на меня, и ее глаза хитро блеснули.

– Но я рада, что девичья глупость спасла твою жизнь, – хмыкнула жрица. – Может, хоть расскажешь мне, как знающей, что ты делала, когда поняла, что отравлена.

– Каи, во имя Великой Матери и всего, что она сотворила, я расскажу тебе все, что помню, только храни мою тайну, как я храню те, что доверила мне ты.

Старуха качнула седой головой и приготовилась слушать.

– Нартыш значит… Что ж, совсем неглупо, – довольно сказала она, когда я в общих чертах рассказала, как мне не давали заснуть. – Думаю, что Иинат хранит тебя, царевна. Но никто не убережет тебя, если сама не позаботишься об этом. Ты знаешь, кто и почему мог бы сделать такое?

Я кивнула.

– Но и об этом я не могу говорить, так как еще не пришло время. Но я уверена, что ты все поймешь, так как сама учила Нари.

– Всеблагая поможет тебе и укажет путь. Укрепи свое сердце и пройди ее путем не оглядываясь! – старая жрица повертела в руках свой амулет. – Я принимала роды Нари и не могу предать ее как мать.

На моей душе потеплело, рядом со мной была эта мудрая женщина и, значит, я не одинока. Пустоты от потери это не заполнит, но на поддержку старого храма я могу рассчитывать.

– Спасибо тебе, знающая Каи. Ты в который раз спасаешь меня!

Но старуха жестом пресекла поток благодарностей.

– Запомни вот еще что, девочка. Никому не доверяй, кроме тех, в ком уверена. Ничего не ешь и не пей, пока еду не попробуют служанки. И еще вот, – она покопалась в складках юбок, – разбей, пока не поздно, даже если это тебе дорого.

На мою ладонь легла глиняная табличка. «Ты будешь танцевать сегодня для меня?» – гласила она, и сердце бешено забилось в груди.

– Хвала Всеблагой, сразу за мной послали. Вроде никто не видел, – пробурчала старая жрица.

Как же захотелось кинуться ей на шею и расцеловать за то, что укрыла такое от чужих глаз, но царевны так не поступают.

– Чем я смогу отплатить тебе, Каи, и смогу ли вообще?

– Постарайтесь побыстрее поправиться, сиятельная царевна, – чуть громче произнесла лекарка, предупреждая, что мы не одни.

В комнату вошел отец и еще несколько мужчин. Владыка жестом оставил их у дверей, а сам подошел к моему ложу. Каи степенно поднялась и склонилась перед ним, а я быстро запихала предательскую табличку под груду шкур в изголовье.

– Приветствую тебя, мудрая, – заговорил отец, – Есть ли у тебя хорошие новости?

– Да, могучий, твоя дочь вполне здорова. Милость Иинат и в этот раз снизошла на нее.

Отец посмотрел на меня, растерянно сидящую закутавшись в гору покрывал и шкур. Я попыталась выдавить из