— Милорды, — начал он. Голос прозвучал сдавленно. Юноша откашлялся, перевел дух и начал снова: — Милорды, к нынешнему часу вы уже успели ознакомиться с приказом лорда-маршала Тернигана. Я, разумеется, ценю оказанную мне честь и исполнен удивления — как, разумеется, и все вы.

Гедер усмехнулся, однако встретил в ответ лишь гнетущее молчание. Он беспокойно сглотнул.

— Важно проследить, чтобы перемена власти не осложнила жизни в городе. Я просил бы вас по-прежнему исполнять приказы и распоряжения лорда Клинна, с тем чтобы… э-э… перемены, начатые…

— Вы говорите о приказах, из-за которых Терниган отозвал лорда Клинна обратно? — спросил Альберит Маас, старший сын Эстриана Мааса и племянник Фелдина Мааса — ближайшего сторонника Клинна.

— Простите?

— Приказы, — повторил молодой человек. — Приказы лорда Клинна, о которых вы говорите, вызвали неудовольствие короля, а вы предлагаете их исполнять?

— Пока — да, — ответил Гедер.

— Смелое решение, милорд протектор.

Кто-то хохотнул. Гедера окатило стыдом и тут же гневом, он стиснул зубы.

— Когда я объявлю курс на перемены, лорд Маас, я прослежу, чтобы вас об этом известили. Ванайи предстоит поднять из нынешнего хаоса, и это потребует усилий от каждого из нас.

«Поэтому не перечь мне, иначе пойдешь очищать каналы от водорослей», — мысленно добавил Гедер. Молодой человек возвел глаза к потолку, но предпочел промолчать. Гедер медленно выдохнул. Перед ним сидели враги. Люди более опытные, с серьезными политическими связями — люди, которых обделили властью, отдав ее Гедеру. Теперь они будут вежливо говорить ему правильные слова, пусть и с издевкой в голосе, а за его спиной кивать головами и потешаться.

От унижения он взъярился еще больше.

— Алан Клинн провалил миссию. — Таких речей Гедер уж точно не готовил, и слова теперь вырывались сами собой, хлесткие как пощечины. — Лорд-маршал отдал ему Ванайи, а Клинн их упустил. И каждый из вас ему помогал. Я знаю: после нынешнего совета вы станете перешучиваться на мой счет, закатывать глаза и утверждать, что свершилась невиданная ошибка.

Он наклонился вперед, щеки пылали — кажется, от храбрости.

— Однако, дражайшие мои лорды, запомните одно. Лорд Терниган выбрал меня. Мне доверена задача положить конец недоразумению в Ванайях и сделать город сверкающей драгоценностью в венце короля Симеона. И я не намерен отступать. Если вы предпочитаете зубоскалить надо мной и порученной мне миссией — признавайтесь сразу, собирайте вещи и ползите на брюхе в Кемниполь. Только не попадайтесь мне под ноги!

Он уже кричал. Страх прошел, стыд тоже. Он не помнил, как вскочил с места, — теперь он стоял, обвинительно указывая пальцем на лордов, сидевших с округлившимися глазами и вздернутыми от изумления бровями. Судя по сжатым плечам и стиснутым рукам, им было изрядно не по себе.

«Вот и отлично, — пронеслось в голове. — Пусть поразмыслят, что за человек Гедер Паллиако».

— Если после лорда Клинна остались безотлагательные дела, доложите об этом здесь и сейчас. Если нет — завтра утром представить мне информацию о состоянии города и исполняемых вами обязанностях, а также предложения по повышению эффективности ваших действий.

Повисло молчание. В полной тишине сердце успело отсчитать четыре удара, и Гедер едва не улыбнулся от удовольствия.

— Лорд Паллиако, — подал голос кто-то с задних рядов. — Я про налог на зерно…

— Что там?

— Лорд Клинн намеревался его поменять, но не успел сообщить окончательное решение. Суть в том, что налог на свежее зерно из деревни составляет две серебряные монеты за бушель, а при продаже с городских складов — две с половиной. Местные зернохранилища обратились с просьбой.

— Сделайте две с половиной для всех.

— Слушаюсь, милорд протектор.

— Что еще?

Больше вопросов не было, и Гедер поспешно вышел из зала, пока не иссякла отвага: едва схлынет минутный гнев, сил не останется. Когда он дошел до своего — своего! — кабинета, его уже изрядно трясло, и он рухнул в кресло у окна, сам не зная, чем готов разразиться: хохотом или слезами. За окном простиралась главная городская площадь, по которой неслись сухие листья, в пустых пересохших каналах возились рабы разных рас, вытаскивая целые охапки мусора и водорослей. На краю площади с веселыми криками резвилась стайка первокровных девочек, занятых игрой. Гедеру пришло в голову, что все они теперь его собственность — рабы, дети, листья, что угодно. И на него накатил страх.

— Гедер Паллиако, лорд-протектор Ванайев, — сказал он в пустоту, надеясь, что громко произнесенные слова станут больше похожи на правду. Не помогло. Тогда он попытался представить, что нужно от него лорду Тернигану — ведь он сделал правителем именно Гедера. Тоже не помогло: все предположения выглядели неубедительно. Он в тысячный раз достал письмо, развернул, перечитал каждое слово в поисках хоть чего-нибудь обнадеживающего. Тщетно.

— Милорд протектор, — позвал от двери старик тимзин, и юноша опять подпрыгнул, на этот раз уже не так резко. — Прибыл лорд Каллиам по вашему приглашению.

— Проводить сюда, — велел Гедер. Старый слуга замялся, словно приказ как-то нарушал этикет, однако ограничился поклоном и исчез. Гедер заподозрил, что встречи в личном кабинете бывают только по каким-то особым поводам, и решил при случае поискать книгу по ванайскому этикету. Надо будет упомянуть в следующей беседе с учеными…

В кабинет вошел Джорей Каллиам в лучших придворных одеждах и церемонно поклонился Гедеру. То ли он и впрямь выглядел усталым и настороженным, то ли Гедер от беспокойства готов был приписывать собственные чувства всем окружающим. Тимзин вкатил тележку с небольшими морскими раковинами, в которых, как в тарелках, были разложены фисташки и засахаренные груши, наполнил хрустальные чаши обоих собеседников прохладной водой и удалился — дверной замок отчетливо щелкнул, друзья остались одни.

— Милорд протектор хотел меня видеть? — спросил Джорей.

Гедер через силу улыбнулся:

— Кто бы мог подумать, а? Я — и вдруг лорд-протектор Ванайев.

— Да, такого исхода никто из нас не ждал.

— Вот именно — потому-то я и хотел с тобой поговорить. Твой отец вращается при дворе, да? И ты говорил, что с ним переписываешься?

— Да, милорд, — бесстрастно произнес Джорей, глядя прямо перед собой.

— Отлично. Я вот думал… то есть… не знаешь ли ты почему?

— Что «почему», милорд?

— Почему именно я? — Голос чуть не сорвался в жалобный вой, Гедеру стало стыдно.

Джорей Каллиам, сын Доусона Каллиама, раскрыл было рот, но тут же стиснул зубы и нахмурился — у губ и между бровями залегли морщины, он за миг словно постарел. Гедер взял с тарелки горстку фисташек и принялся их очищать, закидывая в рот одну за другой — не столько от голода, сколько от необходимости чем-то занять руки.