Факелы осветили фигурку Кэри, со смехом кружащей на месте, кто-то из гвардейцев накинул плащ на плечи Китрин. Маркус вдруг обнаружил, что успел вытащить кинжал. «Им нельзя доверять, — пронеслось в мозгу при виде городских стражей в зелено-золотых плащах. — Нельзя доверять».

— Капитан? — окликнул его Ярдем.

— Вперед, — скомандовал Маркус и заставил себя отвернуться.

К проему, зияющему в дамбе на восточной окраине Порте-Оливы, шла мощеная дорога — сейчас ее покрывал белый снег с черными пятнами льда, усеянный пометом чаек. Птицы гнездились в расщелинах стены у проема и на береговых уступах, сам проем шириной не больше обычной двери некогда предназначался для осадного орудия, теперь уже давно рассыпавшегося от ржавчины; враг, от которого тогда защищался город, был мертв — как и те бандиты, чьи тела вез сейчас Маркус.

Действовали быстро и без слов. Ярдем, шагнув к обрыву, сбросил с плеча труп — тот исчез в сером предрассветном тумане. Следом кинули своего Смитт и Шершень, как загулявшего дружка через порог. Затем настал черед двух трупов из тележки. И наконец до обрыва добрались Сандр и Опал — актриса ощутимо хромала под тяжестью ноши. Последний бандит тоже пропал с глаз: ни всплеска, ни стука — только шелест ветра, жалобы чаек да отдаленный рокот прибоя.

— Ярдем, — позвал Маркус. — Возвращайся в квартиру. Я пойду искать Китрин.

— Слушаю, сэр, — кивнул тралгут и исчез во мраке.

— Придется еще платить штраф за Китрин и Кэри, — заметил Смитт. — Деньги у нас есть?

— Странно брать с них деньги за нарушение приличий, — усмехнулся Сандр. — В других местах наоборот — за такое доплачивают.

— Подозреваю, что мы должны сделать все возможное, — отрезал мастер Кит. — Возвращайтесь к фургону. Нам с капитаном, видимо, предстоит еще одно дело. Опал, останься с нами.

Актеры, потоптавшись на месте, потихоньку двинулись прочь. Шаги стихали; Сандр отпустил реплику, Смитт что-то буркнул в ответ — слов Маркус не расслышал. Мастер Кит и Опал стояли рядом, как темные тени на фоне окружающей мглы. Маркус пожалел, что не видно лиц, — хотя и понимал, что сейчас на них лучше не смотреть.

— Королевским гвардейцам я ее отдать не могу, — напомнил он.

— Знаю, — кивнул мастер Кит.

— Я никому больше не говорила! О сокровищах банка знают только те, кто знал и раньше!

— Если бандиты, плавающие сейчас там внизу, кому-нибудь не рассказали, — уточнил Маркус.

— Да, — признала Опал.

— По-моему, капитан, выходов остается только два. Вы не станете обращаться к городскому правосудию. Значит, вы либо отпускаете Опал, либо нет.

— Верно, — согласился Маркус.

— Мне бы, конечно, хотелось, чтобы вы ее отпустили. Она уже лишилась места в труппе, а ваше затруднение мы вам помогли разрешить. Вы ранены, но Ярдем Хейн цел, и Китрин тоже. Нельзя сказать, что вы не пострадали, но я надеюсь, что Опал можно пощадить.

— Спасибо, Кит, — выдохнула Опал.

Маркус поднял голову, прищурился. Небо на востоке начинало светлеть, и хотя звезды над головой сияли по-прежнему ярко, самые слабые уже погасли. Еще несколько минут — и начнут таять остальные. Он слыхал, будто на самом деле звезды горят всегда, только днем они не видны. То же говорили о душах умерших. Ни тому ни другому он не верил.

— Знать бы, что она не попробует нас ограбить еще раз…

— Клянусь! — ухватилась Опал за его слова. — Клянусь всеми богами, никогда в жизни!

Мастер Кит вдруг тихо застонал, будто его кто-то ударил. Маркус шагнул было к нему, однако актер заговорил — голос звучал ясно, сильно и невыразимо печально.

— Бедная, родная моя Опал.

— Кит! — отозвалась она с таким чувством, что Маркусу пришлось по-новому взглянуть и на обоих актеров, и на их прошлое.

— Она лжет, капитан. Я бы много дал, чтобы ее слова были правдой, но можете мне поверить: она лжет. Если ее отпустить, она вернется к сокровищу при первом удобном случае.

— Что ж, — кивнул Маркус. — В том-то и сложность.

Опал метнулась было назад, и когда Маркус заступил ей путь, впилась пальцами в его глаза и неумело попыталась ударить коленом в пах.

— Нет! Он ошибся! Кит ошибся! Отпустите меня! Пожалуйста!

Отчаяние и страх, мелькнувшие в ее голосе, чуть не остановили Маркуса — он солдат, он наемный стражник! Не головорез, убивающий женщин ради удовольствия! Однако, отступив на полшага, он вспомнил Китрин — как она сидела на тюфяке, подтянув колени к подбородку, как стояла перед вооруженными гвардейцами, неловко выводя развеселую песню. Он поклялся ее защищать. Даже когда это не доставляет ни малейшей радости.

Маркус уже знал, что будет дальше.

— Жаль, что все так обернулось, — сказал он.

Гедер, разумеется, догадывался, что Клинн отводит любимчикам лучшие покои, а прочих одаривает жалкими остатками. Но о масштабах унижения Гедер даже не подозревал.

Он сидел на низком диване, обитом шелком. Из высоких окон струился в комнаты чистейший свет, как будто в небесах кто-то опрокинул кувшин с молоком. Воскурения наполняли воздух ванильно-пачулевым ароматом, над камином сверкали золотом и каменьями драгоценные украшения — при взятии города их явно не пытались растащить: еще до того, как антейские солдаты ступили на улицы Ванайев, всем было ясно, что герцогский дворец неприкосновенен. И не потому, что принадлежит герцогу, а потому, что принадлежит Тернигану. А потом Клинну. А теперь, паче чаяния, и ему, Гедеру.

— Милорд протектор?

Юноша подскочил, будто его застали за постыдным делом. Обязанности дворецкого здесь исполнял раб-тимзин с белесыми, потрескавшимися от старости чешуйками. Сейчас на нем красовались цвета рода Паллиако, серый и синий — или, скорее, самое близкое к серому и синему, что удалось найти.

— Советники вас ожидают, господин, — доложил раб.

— Да. — Гедер схватился за черный кожаный плащ, перенесенный сюда из прежних комнат. — Да, конечно. Проводи.

Приказ доставили три дня назад: лорд-маршал — к отчаянию одних и радости других, хотя ни те ни другие не удивились — отозвал Алана Клинна в Кемниполь. Изумление пришло позже, при вести о том, кого же Терниган ставит вместо Клинна исполнять должность до тех пор, когда король Симеон не назовет постоянного наместника. Гедер перечел письмо добрый десяток раз, проверил печать и подпись и снова перечел. Сэр Гедер Паллиако, сын виконта Ривенхальма Лерера Паллиако, отныне назначается протектором Ванайев. Приказ Гедер по сей день носил с собой в кошеле на поясе, как храмовую реликвию — таинственную, внушающую благоговейный ужас и таящую смутную опасность.

Едва схлынула первая волна неверия, Гедер сразу заподозрил, что Клинн обнаружил его предательство и задумал таким образом отомстить. И сейчас, при входе в зал совета, где ставленники Клинна уже заняли все места, кроме его собственного, к Гедеру вернулись былые подозрения. Желудок ухнул куда-то вниз, руки задрожали, вместо крови в жилах заплескалась вода — юноша взошел на две ступени и неловко опустился в кресло. Зал некогда служил капеллой, и теперь на Гедера взирали изображения богов, в которых он не верил. Со всех сторон на него устремились враждебные взгляды, на лицах читалось либо равнодушие, либо открытое презрение. Часть кресел пустовала: преданные сторонники рода Клиннов предпочли отказаться от должности и вернуться в Антею, лишь бы не подчиняться новым приказам. Гедер отчаянно жалел, что не может последовать их примеру.