Самым удобным местом Худолею показался киоск в тени. Свет уличных фонарей до него не достигал, а скат плоской крыши укрывал от дождя. Ждать пришлось недолго — распорядитель вышел из арки, постоял, оглядываясь по сторонам, и, удостоверившись, что все спокойно, быстро направился к машине рядом с киоском. У Худолея была хорошая возможность рассмотреть и номер машины, и ее марку — это была «Ауди», неплохая, может быть, даже новая «Ауди» со сверкающей гирляндой из четырех колец на заднем багажнике.

Едва она тронулась с места, Худолей выскочил на проезжую часть, пытаясь остановить какую-нибудь машину. Это оказалось делом несложным: сейчас многие выходят на ночные заработки.

Водитель «Волги», изогнувшись к правой дверце, опустил стекло. Но Худолей не стал ничего выяснять — куда, сколько, зачем. Упав на сиденье рядом с водителем, он только обронил:

— Поехали, старик.

— О деньгах говорить не будем?

— Не будем. Смотри, видишь, впереди белая «Ауди» замигала правым поворотом, видишь? Вот за ней.

— Погоня по повышенному тарифу.

— Погони не будет. Он остановится где-то здесь недалеко. А о деньгах мы договорились.

— Ну, что ж, пусть так, — водитель в белой рубашке, при галстуке, видимо, так и не переодевшись после дневной работы в какой-нибудь конторе, прибавил скорость и вскоре оказался рядом с «Ауди».

— Не надо так близко, поотстань маленько, — сказал Худолей.

— Убивать его не будешь?

— Если бы я решил кого-нибудь убить, а это вовсе не исключено, то я не стал бы ловить машину, махая руками на проезжей части.

— Тоже верно. А как бы ты поступил в таком случае?

— Должен быть напарник. Надежный и проверенный. И оружие должно отвечать тем же требованиям. Я бы не стал ждать, пока мой клиент сядет в машину. Даже стекло может изменить полет пули, это зависит от того, под каким углом пуля коснется стекла. Напарник должен сидеть в машине с заведенным мотором. Потому что если не дрогнет рука у меня, то она может дрогнуть у него, а мотор подобные вещи чувствует очень хорошо.

— И может психануть? — усмехнулся водитель.

— Да, — без улыбки кивнул Худолей. — Может психануть. И мотор, и пистолет. Указательный палец может психануть и отказаться нажимать на курок. Такие вещи случаются.

— Да ты, я смотрю, специалист! — попытался хохотнуть водитель, но не получилось, какой-то нервный смешок раздался в салоне.

— Да, — кивнул Худолей и не добавил больше ни слова. И это его коротенькое «да» оказалось сильнее самых горячих заверений в том, что он действительно специалист в рисковом деле заказных убийств.

— Перестраивается вправо, наверное, хочет остановиться.

— Значит, и мы остановимся.

«Ауди» с крайней левой полосы перешла на центральную, а метров через сто — на правую. «Волга» тоже шла по правой.

— Когда на правой полосе водитель мигает правым поворотом, это означает, что он хочет остановиться, — пояснил водитель, хотя эту очевидную вещь знает каждый водитель.

— Сколько задолжал? — спросил Худолей.

— Сто.

— За пять минут?

— Как и договаривались.

— Тоже верно, — согласился Худолей и, порывшись в кармане, отдал водителю сотню, отметив в себе непривычное отношение к деньгам — он отдавал их легко, без сожаления, без унизительных прикидок, хватит ли денег, чтобы добраться домой, купить сто-двести граммов водки, наскрести на обеденные пельмени или ночной бутерброд. Такого с ним никогда не было, да, собственно, и денег таких вот — чтобы сотню отдать водителю с улыбкой на устах — тоже не было. Теперь же деньги у Худолея появились, правда, этого еще никто не заметил, никто еще не обратил на это внимания.

— Подождешь? — спросил он у водителя.

— Подожду. Сколько?

— Сколько надо.

— Заметано.

Белая «Ауди» остановилась у ресторана с каким-то дурацким названием, прочесть которое было невозможно. Буквы были громадные, они вспыхивали, гасли, снова вспыхивали уже, казалось, в другом месте, и все это создавало какое-то сатанинское ощущение непредсказуемости и человеческой беспомощности.

Тем не менее человек с роскошным голосом бесстрашно взбежал по ступенькам и скрылся за дверями, которые тоже вспыхивали огнями, отблесками, отражениями других огней.

Пройдясь по бликующей улице в одну сторону, в другую, изучив обстановку, Худолей такой же бестрепетной походкой направился в ресторан. Рванувшегося к нему амбала в черном костюме и белой рубашке он попросту не увидел, его вопроса, заданного уже в спину, не услышал и невозмутимо вошел в зал. Среди колонн, украшенных звериными шкурами, метались официанты, наряженные в буддийские халаты и шапочки, на возвышении голая девица, неплохо сложенная между прочим, как успел заметить Худолей, вертелась вокруг сверкающего штыря, причем обращалась она с ним, будто это была не железная штуковина, а вполне живой штырь, стремящийся к ней, к девице, и девица тоже стремилась к нему или, во всяком случае, делала вид. В общем, все, как в жизни, как в жизни, ребята.

— Простите, — прозвучал голос за худолеевской спиной. — Мне кажется, мы с вами где-то встречались?

Худолей обернулся — перед ним стоял хмырь с роскошным голосом. Слово «простите» прозвучало как «прасцице». Изысканно и в это же время значительно. «Так живые люди не говорят, так говорят придурки», — подумал про себя Худолей.

— Вполне возможно, — сказал он.

— О! — восхитился хмырь. — Где, не припомните?

— Понятия не имею, — рассмеялся Худолей. Ему было легко с этим человеком. Он чувствовал в нем какую-то первобытную глупость, припорошенную чем-то приторно сладким, розовым, липким. Так украшают и припудривают трупы перед тем, как отдать родственникам для захоронения. Да, тут Худолей не ошибся — чем-то трупным несло от сутенера, несмотря на его роскошный голос, прочувствованные слова и пиджак от какого-то очередного портняжки, которые стали у нас последнее время чем-то вроде наставников. Да, ребята, да, портняжки частенько выступают по телевидению и рассказывают, что нужно ценить в жизни, как понимать нравственность, что есть высший смысл бытия. И это хорошо, ребята, это прекрасно — ведь хоть кто-то должен об этом говорить, раз уж философам, мудрецам и святым об этом говорить не позволено.

Впрочем, трупный дух, который чувствовал Худолей, мог быть вызван и другой причиной, может быть, он просто ощутил какими-то своими необыкновенными способностями близкий конец этого человека? Да, так бывает, человек еще живой, радуется жизни, пьет водку и ухлестывает за женщинами, а трупный дух от него уже пошел, пошел, хотя сам он этого не ощущает.

А что касается необыкновенных худолеевских способностей, которых ранее никто не замечал, то и этому есть объяснение — случается подобное с влюбленными. Если человек влюбился так, что гены его тасуются, как карточная колода, создавая связки совершенно новые и природой не предусмотренные, если человек так влюбился, что готов город взорвать с чувством справедливости и святого возмездия, то тут уж необыкновенные способности просто обязаны проявиться. Не может, не может природа бросить человека на произвол темных сил в таком состоянии. И если уж человек из-за этой самой влюбленности лишен обычного разума, обычных чувств и ощущений, то природа из своих запасников выделяет некую замену в виде таинственных способностей проникать в будущее, видеть прошлое, поступать неосмотрительно, но мудро. Ненадолго, правда, пока живет в теле сумасшедшая влюбленность. А потом все возвращается на свои места. Но навсегда человек запоминает время, когда он был до безумия счастлив и обладал способностями, в которые уже не верит после выздоровления от любви.