Вайделотка поднялась и пошла в море. Она входила в него все глубже и глубже, но не делала никаких попыток поплыть.

Гунтавт стал королем барстуков и, несмотря на усложнившиеся отношения с Кривой из-за участия карликов в штурме храма Лиго, правил очень долго и мудро, стараясь больше никогда не иметь дел с людьми. Это он завещал и потомкам. Они придерживались завета, благодаря чему благополучно дожили в Ульмигании до наших дней.

А о самой попытке похищения жрицы Лиго поведал нам Христиан Оливский, бывший в то время в плену у Верховного Жреца пруссов. Пробудет он там еще четырнадцать лет, пока князь Вепря Ванграп в жестокой стычке с витингами охраны Кривы не отобьет монаха. Князь этот претерпит удивительную эволюцию сознания, в результате чего уведет свой род на юго-запад Пруссии и там, в замке Фогельзанд,[95]примет крещение и станет известен под именем Альбрехта фон Эбура, одного из первых прусских вождей, выступивших на стороне Ордена и Христовой Церкви.

Тороп с Милденой поселились в славном городе Пскове. У Милдены вскоре родился сын, которого она назвала Висигайл. Правда, так его там никто не звал, а звали по-русски — Василько. От Торопа у Милдены будет дочь — Анна. И жили бы они все долго и счастливо, если б в 1242 году не набежали на Псков татары Александра Ярославича. Защищая Псков, погиб Тороп. Татар поначалу прогнали, но псковичи решили с помощью ливонских рыцарей отомстить поганым и бесславно сложили головы на Чудском озере. После этого Псков, оставшийся беззащитным, ждали еще большие беды. Милдену с дочерью вместе с другими псковитянками Ярославич сжег в одном из храмов города. Василько оказался в Риге. Затем, на какое-то время его следы теряются, но после, совершенно неожиданно, обнаруживаются в Пруссии. И самое удивительное, что сын убитого Торопом Вепря — Ванграп — Альбрехт фон Эбур, встретится здесь с Василько, воспитанным Торопом сыном Дилинга. Их судьбы странно и причудливо переплетутся, но ни один, ни другой так и не узнают друг друга.

Никакому народу нельзя безнаказанно так резко отличаться от своих соседей.

Э. Лависс «Очерки по истории Пруссии»

Еще с тех времен, когда в замке Гермау жили крестоносцы, там появился призрак. Каждый год 20 декабря в полночь из подвалов замка выходил рыцарь в латах, с двуручным мечом. Всю ночь призрак бродил в окрестностях замка, а с первыми петухами исчезал в подземельях. Говорят, что ночи эти были необычайно темными и ненастными и мало кто из жителей поселка отваживался высунуть нос из дома.

Рассказывают, что в 1670 году некий молодой человек по имени Ганс из бедной, но честной дворянской семьи Клаук, поддавшись на уговоры польских контрабандистов, выкрал из карьера близ Пальмникена два шеффеля[96]янтаря. Выкрасть-то выкрал, но продать мешки с янтарем не успел — был пойман с поличным. Тут надобно напомнить, что Янтарный суд, как и Янтарная палата, находились в то время в замке Гермау.[97]

Сидит Ганс в подвале замка и ждет суда. В приговоре можно было не сомневаться. За это преступление что простолюдина, что барона ждало одно — виселица, построенная специально для таких, как он, на холме Гальгенберг, у Кирпенена. И вдруг дверь его камеры открывается и к Гансу входит рыцарь в латах, какие носили еще во времена крестоносцев. О чем они договаривались, никто не знает. Известно только, что в ту ночь Ганс Клаук объявился дома и рассказал, что из замка его вывел призрак через подземный коридор, ведущий под болотом из Гермау до Кирпенена, вход в который был к тому времени уже утерян. В плату за спасение рыцарь потребовал от Ганса, чтобы он в третью ночь привел к замку какого-то человека. Какого — Ганс не сказал. Этот Ганс был довольно сообразительный малый. Рассудив, что того человека, который нужен призраку, он может и не найти, а распорядители Янтарного суда того и гляди явятся по его душу, он решил бежать куда-нибудь подальше и от судей, и от призрака. И бежал.

Два дня о Клауке ничего не было слышно. На третье утро крестьяне поселка Кирпенен, выгонявшие коров на пастбище, увидели труп Ганса, болтающийся на виселице на холме Гальгенберг. Тут же выяснилось, что Янтарный суд не имел к этой казни никакого отношения.

С того дня, когда Герман Зальца с шестью рыцарями и оруженосцами перешел Вислу и ступил на земли священной Ульмигании, прошло двадцать пять лет. Четверть века война с косой и факелом гуляла по Пруссии. К зиме 1254 года в западной и южной части страны уже стояло более трех десятков замков, к стенам которых жались городки и поселки колонистов. Жили в них голодно и в непрестанном страхе. В любое мгновение воздух вокруг укреплений мог взорваться звоном мечей, и замок со всеми его обитателями сметался дружиной пруссов. Потом следовала ответная атака братьев Ордена, за ней — долгие переговоры, плохо выполняемые посулы и обещания с обеих сторон — и мирный договор. Замок переходил в те или другие руки, отстраивался, у стен появлялись хижины крестьян и ремесленников. И вдруг, как молния, без всякого предупреждения одна из сторон налетала на другую в этом или ином месте. И так — вся четверть века. Только Самбия продолжала жить по законам, завещанным пруссам королем Вайдевутом. Оказалось, что преодолеть небольшую речку Преголлу несравнимо труднее, чем полноводную Вислу. Вся мощь Немецкого Ордена госпиталя Пресвятой Девы Марии, регулярно подпитываемая высокородными крестоносцами Римской империи и наемниками, ничего не могла поделать с одним стариком — Верховным Жрецом пруссов, засевшим где-то среди дюн на полуострове Витланд, и племенем, мужчины которого считали себя прямыми потомками второго сына короля Вайдевута — Великого Воина Само, племенем, самими богами приставленного к охране Ромовы. В ту зиму Орден ждал, что армия короля Богемии Отакара, которую тот собрал со всего цивилизованного мира, поможет, наконец, сломить сопротивление самбов. Но пока король вторую неделю сидел в Бальге и вместе с Оттоном Бранденбургским и прочими крестоносцами — герцогами и маркграфами, не просыхая от пьянства, готовился к походу, самбы вихрем прошли по Натангии и Бартии и разорили несколько замков. Среди прочих — и считавшийся неприступным Кройцбург. И ушли на полуостров так же молниеносно, как появились, уводя с собой около сотни женщин и детей. Орден выслал в погоню два десятка рыцарей с оруженосцами и кнехтами под предводительством брата Вольрада. Но, едва переправившись через реку, крестоносцы столкнулись с отрядом князя Налубе. Половина рыцарей была тут же уничтожена, а остальные, воспользовавшись наступившими ночными сумерками, ушли и исчезли. Четыре дня о них ничего не было известно. Орден отправил две экспедиции, но только одна из них смогла переправиться на правый берег реки, однако в районе прусского городища Твангсте оказалась наголову разбита самбами и была вынуждена вернуться. Только тогда до магистра фон Хиршберха дошло, что найти в Самбии пропавших монахов мог только тот, кто знал эти леса и дюны лучше, чем «Отче наш», кто не боялся самбийских туманных ночей вместе с их витингами и дьявольского происхождения диковинными тварями.