– Вот как. На сладкое потянуло!

– Что же, встретим?

После мгновенного раздумья:

– Нет. Рано. Спохватятся. Надо уходить.

– Куда?

– А вот куда… Где ночует отряд, известно примерно?

– Соки проследил. Примерно в махе отсюда – выше. Прямо рядом с тропой.

– Значит, туда.

– Хочешь вывести патруль на отряд?

– Было бы хорошо. Пусть почешут бока друг другу. Сдавленная усмешка. И сразу же:

– Всем подъем. Тревога. Выступаем немедленно. Мори – в голове колонны.

Голоса не подавать. Рука на плече переднего. Каждому проверить груз и подогнать. Три минуты.

Через три минуты короткая колонна растаяла в темноте.

А еще через несколько минут возле покинутого грота оказался патруль.

– Что за дьявол: никого!

– Прошли мимо?

– Нет. Были здесь. Лежали. Еще не остыло., – Отчего же вдруг – сбежали? От нас?

– Нас они услышать не могли, старшой. Думаю, тут другое.

– Ну?

– Свиры их засекли. И выкрали. Большое дело – утащить полдюжины женщин…

– Значит, решили поразвлечься?

– Ну так!

– Ладно. Устроим им развлечение. Они наверняка недалеко, если сделали такое. И с тропы им никуда не уйти. Всем: изготовить оружие к бою!

Команда была излишней: оружие у них и так постоянно было в готовности.

– Вверх по тропе, бесшумно, быстро! За мной, братья, – марш!

Прошли размахов двести, когда правый дозорный нагнулся, поднял что-то с земли. Оглядел, насколько позволяла темнота. И окликнул старшого:

– Брат, посмотри, что я нашел.

– Что там?

– Платок женский, вот что. Головной. Понимаешь, да?

Тут подошел и левый дозорный, он целых два платка нес. И одну мягкую кожаную туфельку – с женской ноги.

– Так, – зловеще сказал старшой. – Нет, это женщины не сами бросили.

– Что ты, какая женщина бросит свой платок! А туфлю? Их силой тащили, ясно. Нет сил стерпеть такое!

– Нет им пощады! – вынес приговор старшой. – Вперед, и пусть у каждого вырастут крылья! Улкасы любят образные выражения.

Остановившийся на ночевку отряд не был застигнут Врасплох: службу в нем знали и несли исправно. Так что приближение патруля улкасов, как ни старались они продвигаться бесшумно, было заблаговременно обнаружено. В первую очередь не людьми, правда, а приборами, которыми отряд был снабжен в изобилии. Однако такое действие патруля никого в отряде поначалу не встревожило: они уже встречались сегодня, и – хотя без особого восторга – отряд был пропущен: надо полагать, у патрульных имелись некие указания на сей счет.

– Что у них там стряслось? – сказал Саги, командир отряда, отдыхавший у небольшого костерка, разведенного на пятачке, окруженном здоровенными обломками, в давние поры скатившимися сверху и застрявшими тут, примерно на середине склона. – Такого уговора у нас не было…

– А может, они наткнулись на тех, кого мы ищем? А сами в одиночку не решились, – предположил второй офицер.

– Ладно, – сказал командир Саги. – Явятся – узнаем, что у них горит. На случай чего – подними наших, только без шума. Все-таки улки есть улки – никогда не знаешь, что у них на уме…

И нажал на телефоне кнопку, вызывая заметивший приближавшихся улкасов дозор. Дозор не откликнулся. Командир отряда нахмурился. Что-то было. не так, как надо.

Стукнул выстрел, гулко раскатился. Совсем в другой стороне: не там, где были замечены улкасы. Командир взвел затвор автомата, ожидая начала перестрелки. Но выстрел оказался единственным. Наступившая тишина показалась куда более опасной, чем огневой контакт.

– Рог-воин! – крикнул он, подзывая второго офицера.

Мелкие камни осыпались почти рядом – там, куда второй уходил. Но появился перед командиром вовсе не он.

– Слушай, что это вы тут… – начал было Офицер. – Эй, что вы себе…

Не договорил: чья-то рука, дурно пахнущая, закрыла рот. Сзади подкрались, схватили за локти, вывернули руки за спину. Один подошел спереди, протянул руку, схватил за горло:

– Дай ему сказать… Ты, грязный свир! Где женщины?

– Ты что? Какие…

– Такие! Скажешь?

– Да я ничего…

Ему снова закрыли рот. Запихнули что-то. Солдатскую рукавицу, понял он по фактуре ткани.

Саги повалили на землю. Он извивался. Ударили по голове. Стянули удобные горские башмаки, офицерские штаны.

– Ты их тоже, да? Сладкие горские бабы, да?

Он только мычал, с трудом догадываясь, в чем дело.

– Слушай. Если сейчас не скажешь – сначала отрежем тебе то, чем ты с женщинами воевал; им отнесем на память. Дай ему сказать, брат.

– Да не видали мы ваших баб!

– Врешь, нечистый пес. Где они? Куда спрятали?

– Да не спрятали они их, брат, – подал голос другой улкас. – Они их с кручи сбросили: вот, я на самом краю туфлю нашел!

Туфля на самом деле была той самой, что подобрали раньше. Но уж очень хотелось сделать со свиром – единственным, оставшимся в живых – то, что и полагалось сделать в таких случаях: заставить его долго-долго просить, умолять о смерти.

– А ты говоришь – не видали?!

– Брат, не надо разговаривать с ним, осквернять свой слух его ложью.

Слушай, позволь мне! Прошу тебя, позволь!..

Старшина, однако, не позволил. Не потому, что не хотел. Просто не смог.

Высоко над головами вспыхнул яркий ком света. И в тот же миг узкий веер крохотных, крутящихся в полете звездочек, вылетев из-за отдаленного камня, рассек грудь старшины слева направо как бы единым взмахом кинжала, и глава патруля, хрипя и извергая кровь из пересеченных сосудов, рухнул наземь, не успев издать ни звука. С другой стороны последовала еще одна очередь, и второй патрульный упал, не успев выстрелить ни разу, – да и не понять было в мгновение, куда же целиться. "Орро!" – раздалось сразу с трех сторон – боевой клич свиров.

Патрульные улкасы были людьми бывалыми; не дожидаясь команды, они сами выполнили все, что следовало в такой обстановке: упали, кто где стоял, и быстро расползлись, каждый – к ближайшему укрытию. Тут и без долгих размышлений понятно было, что произошло: отряд отдыхал не группой, каждый свир расположился на ночлег отдельно, и когда улкасы, ориентируясь на слабый огонь костра, пробирались к нему, по пути убив часовых и еще нескольких солдат – тех спавших, на кого наткнулись, – большей части отряд-ников удалось уцелеть: патрульные стремились прежде всего захватить командиров, обезглавив сопротивление. Но второй офицер, как известно, успел уйти; когда одному из застигнутых врасплох удалось все же выстрелить единственный раз, рог-воин немедленно поднял всех – не громкой командой, но условным сигналом по телефону, имевшемуся в отряде у каждого человека. Не увлекись так улкасы предстоящей казнью, они не позволили бы застать себя врасплох, но уж очень привлекательным было готовящееся дело, и вот теперь приходилось на скорую руку организовывать оборону.