– Ну, – проговорил Сидо, покачав головой, – по поводу этого подрыва могут быть и другие мнения. У меня, во всяком случае, они есть.

– Я знаю, Сидо, что с веркомом Гумо ты на ножах. Старая традиция. Но тут его заслуга, его людей, неоспорима. Не взорви они туннель – улкасы использовали бы возможность, о которой я уже сказал.

– А ты уверен? Но ведь эта возможность у них была, вероятно, достаточно долго: с первого дня войны. Надо думать, они выступили не прежде, чем туннель был закончен. Однако они ее не использовали. А это позволяет сделать вывод, что должно было произойти еще что-то для того, чтобы улкасы начали эту неплохо подготовленную операцию. Ребята, заставившие их открыть туннель, нарушили этот план.

– Но мы так и не знаем, в чем он заключался. Хотя тебе было приказано работать в этом направлении, не покладая рук. Дальше, наш провал номер три…

И третий, и четвертый, и пятый провалы свирской стратегии были рассмотрены так же кратко и со столь же неутешительными выводами.

– И, наконец, шестой, пока – пока! – последний: мы захватываем этот пресловутый туннель, намереваемся использовать его для начала продвижения в горы в достаточно удобном для нас районе. Начинаем – уже по разработке сундука – войсковую операцию. А в результате нас, как оказалось, и там ждали. Именно ждали, потому что в ином случае противник сразу предпринял бы попытку отбить объект, они не сделали этого. Мы полагали, что у них там просто некем было предпринимать сколько-нибудь крупную операцию; но события показали, что силы на это у них имелись, они просто не хотели тратить их на атаку, предоставляя эту возможность нам, и провели, должен признать, достаточно успешную контратаку.

Так?

– Ну, так.

– В таком случае твой вывод? Ответ у разведчика был готов заранее – судя по тому, что он не задумался ни на секунду:

– Измена. Предательство. Какой-то "крот" сидит у нас здесь – у меня, у тебя, а может, и в Высоком Совещании – и находится в курсе всех наших разработок, которые незамедлительно передает противной стороне. Другого варианта я не вижу.

– К прискорбию, и я тоже не вижу другого варианта, – признал Вершитель.

– Но если это все, что ты можешь сказать, то плохо.

– А это не мои функции. Не наши. На то имеется ОСС. Каждый должен знать только то, что ему положено.

– Согласен.

– Интересно, а та информация, которая, по предположению, утекает, носит лишь военный характер или касается и других сторон жизни? Что Говорит по этому поводу всеведущий Гумо?

– А вот мне, Сидо, гораздо интереснее: что думает об этом глава моей разведки верком Сидо? На границе ведут туннель – а вы об этом не знаете, мы готовим операцию, исходя из того, что противника там нет, – а когда начинаем, оказывается, что там их столько, что и мухе некуда ступить, а разведка молчит.

Сидо, я всегда считал, что ты – на своем месте. Однако все последние события заставляют над этим задуматься.

– Хочешь, чтобы я порассуждал вслух? Попытаюсь, я человек дисциплинированный. Туннель? Но ведь граница – не наше ведомство, а Гумо.

Скбпление ул-касов у туннеля? Могу сказать точно: в день, когда принималось решение, их там не было; Не было! Значит, они своевременно получили информацию о принятых нами мерах. Но и это проблема ОСС. Ты задавал Гумо эти вопросы? Или приберег их исключительно для меня?

Вершитель нахмурился:

– Послушай, Сидо. Прекрати эту мышиную возню. Не знаю, чего вы там с секретчиками не поделили, однако ваши с Гумо отношения начинают сильно вредить делу. Кто прав, кто виноват – отложите выяснение до конца войны. А сейчас будьте любезны работать в мире и согласии. Иначе мне придется сделать выводы, и кто-то из вас, – или оба – вынужден будет уйти в отставку. Хотя мне этого крайне не хотелось бы. Поэтому вот мой приказ: сейчас же, прямо отсюда, поезжай к Гумо и, так сказать, заключи с ним перемирие. Буду ждать доклада о результате ваших переговоров. Я и ему дал такие же указания, предупредил о твоем визите, так что ты не окажешься в неловком положении – как видишь, я забочусь даже о твоем самолюбии. И сделай, пожалуйста, так, чтобы работа разведки давала хоть какие-то ощутимые результаты. Потому что уже многие члены Совещания начали…

Да ты и сам знаешь.

– Знаю, – подтвердил Сидо, в голосе его не было радости. – Твой приказ выполню. Доклад последует. Я могу идти?..

Пройдя через множество постов охраны на крышу Дворца Сурганидов, Сидо уселся в ожидавший его агрик и сказал пилоту:

– Давай, полетели в термитник. Только спокойно, без лихости, маяков и всего такого. Не то кто-нибудь с перепуга еще врежется в нас, и придется потом аэрополиции гадать, которые косточки мои, а которые – пилотские. Кости-то – они, знаешь ли, все более или менее похожи, на них знаков различия нет.

– У меня как раз есть, – возразил пилот, медленно поднимаясь к нужному эшелону. – На правой ноге – два перелома, один титановый штифт.

– Ага, – сказал Сидо, – а у меня на обеих. Смолоду. Так что все равно хватит им мороки. Ты уж постарайся лететь поделикатнее.

Он откинулся на спинку, закрыл глаза. Туннель, туннель… И в самом деле, почему улки его не использовали для организации хорошего наступления на Ком Сот? То, что в конце концов люди Гумо взорвали его – тут причины ясны, лежат на поверхности. Но вот почему он не использовался для развития военных действий?

Вдруг мысль вспыхнула – ослепительно яркая, такая, что даже виски заломило. Вот ведь как все просто может быть!..

– Нигуси-буси… – пробормотал он под нос древнее ругательство Сурганидов. Ну почему было не сообразить этого раньше?

– Вы что-то сказали, шеф?

– Ничего, – откликнулся он, не открывая глаз. – Лети себе, следи за воздухом. Кстати: ты агролитные батареи давно менял?

– Они у нас в порядке. А с новыми сейчас вообще проблемы. Не для вашего агрика, конечно, а вообще.

Война же его жрет, как пирожки с салом, – без передышки.

– Ну да, – проворчал Сидо. – Агролит. Агролит?..

* * *

Стало жарко. Не столько от солнца, стоявшего уже высоко, сколько от дороги, которая чем выше, тем становилась труднее. Даже местные женщины, а именно они и преодолевали сейчас крутой подъем, шли медленно и дышали с некоторым трудом. Тут, впрочем, свою роль скорее всего играл и нелегкий, видимо, груз, который.каждая из них тащила на спине; груз, заставлявший их сгибаться чуть ли не пополам. Хотя груз похоже, состоял лишь из толстых сучьев, собранных внизу, там, где еще росли деревья, и так нужных наверху, где топить сохранившиеся от неизвестно каких времен печи для тепла и пищи было больше нечем. Правда, древесина тут, в горах, была тяжелой, твердой, на равнинах она ценилась высоко, а тут шла в основном на дрова. А что добывали ее женщины – это было установлено испокон веку. Для того чтобы спуститься в лес, они собирались обычно такими вот кучками – для спокойствия и надежности. Хотя даже сейчас, когда шла война, тут никого чужого быть не могло: в горах все видно и слышно издалека, и появись здесь незнакомые люди, пусть тоже горские, но из других мест, – это стало бы сразу же известно всей округе: связь между поселениями здесь была налажена давно и основательно. Будь кто-нибудь подозрительный замечен – и на одной, другой, третьей вершине густо задымили бы костры. Однако сейчас воздух был прозрачен, и только в самых высоких местах клубились серо-голубые туманы.