Ана пыталась сдержать слезы, когда Мэй, будучи вдвое меньше других аффинитов, споткнулась на сцене по пути к центру. В зале послышались смешки, и Богдан под стать им захихикал.

– Ну же, дорогая, – прогремел он. – Мы не можем ждать тебя весь день!

Мэй не сводила глаз с пола и попыталась ускорить шаг. Юбки мешали ей идти; под конец она запуталась в них и упала.

Ана тихонько ахнула, а толпа начала улюлюкать. Рамсон взял ее за руку. Его глаза сверкнули.

– Все хорошее достается тем… – прошептал он.

…кто умеет ждать.

Но внутри Аны рождалась и множилась раскаленная ярость. Она призвала свою силу родства, и та, голодная, стала прочесывать толпу. Как бы ей хотелось перестать ее сдерживать и натравить на этих ублюдков – заставить их ощутить боль, почувствовать себя беспомощными.

– Может, она и маленькая, зато очень талантливая, – хвастался Богдан. – Она может сотворить каменную глыбу и расколоть ее. Она может управлять камнями. А еще у нее животворящие руки – она может оживить любое растение. Наши почетные гости, поприветствуйте Дитя Земли!

По толпе прокатилась волна шепота. На сцене Мэй присела у горшочка с засохшими цветами. Несмотря ни на что, когда она протянула к растениям руки, на лице ее была смесь печали и надежды.

Несколько секунд ничего не происходило. А потом стебли начали зеленеть, как будто по ним поднимались цветные чернила, и толпа ахнула. Перед их глазами Мэй вдохнула жизнь в цветок. Ана немного подалась вперед.

Удивленные вздохи зрителей, маски животных, факелы и чернокаменное стекло исчезли, осталась одна Мэй. Она сидела в центре полянки, окруженной высокими заснеженными соснами. В ладонях она держала белую маргаритку, увядшую от снега и заключенную в твердой промерзшей почве. Ее глаза были закрыты, и она тихонько напевала. Ана наблюдала, как маргаритка медленно поднималась, ее лепестки выпрямлялись навстречу зимнему солнцу.

Перед ее глазами совершалось настоящее чудо.

Толпа в Манеже разразилась аплодисментами, и воспоминание Аны рассеялось. На сцене Ледяная королева сияла. Богдан развел руки.

– Малышей очень часто недооценивают, а они оказываются сильнее, чем от них ожидали. – Он держал театральную паузу и махал руками. Кольца на его пальцах блестели. – Что ж, у кого-нибудь есть особые просьбы для нашего Дитя Земли?

Тут же раздались крики.

– Пускай она вырастит дерево!

– Заставьте ее жонглировать камнями!

– Попросите ее сделать статую из земли!

Дальше продолжалось в том же духе: к начищенным черным туфлям Богдана летели медники, серебряники и златники, а Мэй продолжала стоять, опустив голову. Ане становилось дурно от непрекращающихся глумливых выкриков и насмешливых просьб и от того, как Богдан отдавал Мэй приказы.

– Эй, – на нее смотрели карие глаза, она ощутила уверенное прикосновение теплой руки к ее плечу. – Скоро все закончится. Она будет в безопасности, с нами.

Ана опустила взгляд и обнаружила, что впивается пальцами в его бушлат. Она отдернула руку.

Что-то привлекло ее внимание. На сцену упал кожаный мешок размером с голову Богдана. На ноги ведущего высыпались золотые монеты, ярко сияя в огненном свете.

Толпа притихла. Рамсон выпрямился.

Рядом со сценой зазвенел чей-то чистый тенор.

– Господин ведущий, у меня особая просьба, и я думаю, публика меня поддержит!

Богдан нагнулся и подобрал златники. У него отвисла челюсть. Монеты, как вода, лились из переполненного мешка.

– Ну, мессир, – воскликнул Богдан, немного задыхаясь, – вы уж точно большой поклонник развлечений!

За его спиной Мэй наконец подняла голову и наблюдала за происходящим очень сосредоточенно. Улыбка Ледяной королевы выглядела вымученно и неестественно. В тени занавеса стоял светлоглазый брокер и следил за происходящим со спокойным интересом.

У Аны появилось дурное предчувствие. С возрастающей паникой она высматривала в толпе обладателя голоса. Это было неправильно. Такого количества златников хватило бы, чтобы кормить пятьдесят семей в течение целого года. Его было достаточно, чтобы купить небольшой дом.

Никто в здравом уме не потратит столько денег на мимолетное развлечение.

Глаза Богдана блестели от удовольствия.

– А как же еще, – продолжил ведущий, говоря все громче и поднимая мешок с монетами все выше, – если не с помощью золотых монет, решаются вопросы в Манеже? Господа, дамы, дорогие гости – я предлагаю выслушать человека, который намерен устроить нам незабываемое шоу!

Раздались громогласные аплодисменты и одобрительные крики. Но в толпе началось какое-то движение. Золотая вспышка, фигура в капюшоне.

Мужчина с легкостью запрыгнул на сцену. Ана увидела знакомую золотую маску.

Не было никаких сомнений. Мужчина на сцене – это тот, с кем она столкнулась в первую ночь в Манеже. На нем была та же самая маска с трагичным плачущим лицом, но больше всего ей запомнился огонь в его глазах. В прошлый раз она недолго его разглядывала, но помнила, что он выглядел взбешенным.

Что-то было не так.

– Рамсон, – прошептала Ана, но мужчина начал говорить.

– Я видел множество, множество шоу аффинитов, – прокричал господин в золотой маске. Голос его звучал надменно, а руки элегантно жестикулировали. – И я так долго ждал этого момента.

Ана начала пробираться вперед. Она не знала, зачем, но все быстрее расталкивала людей на пути к сцене. Чтобы быть ближе к Мэй. Она слышала, как Рамсон шепотом зовет ее, чувствовала, как пульсирует его кровь, когда он двинулся за ней.

– Мы очень вам рады, благородный господин! – Богдан ликовал, похлопывая свой мешок с золотом. Улыбка у него была до ушей. – Дайте мне знать, есть ли у вас просьбы к этому аффиниту и могу ли я…

– Я хочу, чтобы все присутствующие вместе со мной запомнили этот великий момент! – радостно прокричал мужчина в золотой маске. Он торжественно скинул капюшон. Когда он сделал шаг к краю сцены, его волосы засияли красным. Он сорвал маску и швырнул ее на пол перед стеклом.

Ана резко остановилась. Лицо на сцене было озарено триумфом и красно-оранжевым сиянием факелов. И оно было ей до боли знакомо.

Чьи-то руки схватили ее за запястья. Издалека до нее доносился голос Рамсона.

– Ана, послушай меня…

Но она не могла. Она не сводила взгляда с лица мужчины; оно вернуло ее в детство, обратно во дворец. Он приносил ей горячий чай и свежие пирожки, но согревали ее его слова и ясные глаза.

– Я знаю его, – отрешенно проговорила Ана.

– Ты – что?

На сцене рыжеволосый мужчина взял в руки факел.

– Дорогие благородные гости, я хочу, чтобы вы запомнили одну вещь.