Только хочется прихватить с собой побольше врагов. Хочется сражаться изо всех сил, со всей безнадёжной свирепостью, отчаянной храбростью, безумной яростью загнанного в ловушку хищника, по-звериному биться до последнего, пока уже не останется сил на жизнь! Вот тогда и умирать можно.

А пока биться, драться до конца, чтоб ни один Динэ не поднялся на холм, покуда есть в колчане хоть одна стрела!

И они сражались.

Ни одна эльфийская стрела не прошла мимо цели, и низина у скалистого лесного бастиона была уже изрядно усеяна трупами пришлых. Люди пытались отстреливаться из луков и арбалетов, но крепость, возведённая из серых камней самой природой, надёжно оберегала защитников Элтлантиса.

И лишь когда кончились все стрелы: и эльфийские, и людские, замеченные зоркими глазами амазонок, подобранные и пущенные обратно, на миг вновь воцарилась тишина – жуткая, замершая в воздухе тишина, остановившая время, словно затишье перед бурей…

А потом люди поняли. И с рёвом бросились вперёд, как волчья стая, почуявшая запах крови.

– Ну, Литей, твой час настал! – холодно сказала Сальяда, оскалилась по-звериному.

Она вскочила во весь рост – высокая, статная, воинственная. В зелёных глазах – гибельный огонь безумия. Расправила плечи по-королевски, тряхнула чёрными вихрами, выхватила длинный серебряный клинок и ещё один короткий кинжал и с устрашающим криком бросилась вперёд.

Амазонки подхватили соколиный клич, блеснули льдистым холодом эльфийские клинки. И воительницы, как злобные духи, неуязвимые и смертоносные, врезались в ряды захватчиков.

Их мечи взлетали и опускались со скоростью молний, и воины – могучие мужчины, закованные в латы – отступали под напором тоненьких, как тростинки, хрупких девиц. Потому что видели их глаза, такие же холодные и безжалостные, как металл их клинков.

И рядом с ними сражался Литей.

Вначале он растерялся, но когда на него налетел огромный бородатый рыцарь со зловеще поблёскивающим мечом, он отбил удар просто инстинктивно – сказались тренировки. Литей отклонился от следующего удара и нанёс ответный, смертельный. Рыцарь упал, как громадный кабан.

Принц приготовился к тому, что сейчас ему снова станет муторно, и в глазах потемнеет, а на душе будет так гадко, что захочется сдохнуть самому…

Но из-за большого обросшего мхом валуна уже выскочил новый противник.

И вновь пришлось отражать удар, а сзади подоспел ещё один мечник, и стало уже некогда думать о мучениях совести и оборванной чужой жизни.

Литей заставил себя не думать о том, что всё теперь по-настоящему. Он сражался точно так, как сотни раз на тренировках в Ринайграде: поворот, выпад, финт, прыжок, удар, ещё удар, закрылся щитом, оборот, удар влево, поворот, удар с разворота, ещё один сверху.

Он не считал убитых, не следил за все пребывавшими воинами.

А те уже поняли, что сколь ни искусны их противники – их только восемь, и, значит, их можно уничтожить.

Сдавленный крик послышался за спиной Литея.

Он рубанул с плеча нападавшего рыцаря и услышал горестный крик Ариники:

– Нет! Нэрка!

Оглянувшись через плечо, Дарген увидел, как, покачнувшись, упала на землю златовласая Нэрка, побледнела тут же и растаяла, как утренний туман.

«Одной уже нет!» – мысленно отметил Литей.

Но сердце его молчало – некогда было скорбеть и сожалеть. Нельзя было отвлекаться…

А он отвлёкся, и тотчас ощутил укол острой боли в плече.

Рубанул с разворота, не глядя, отбил новое нападение доставшего его рыцаря.

– Ай-а-а! – донёсся до его слуха жалобный стон.

«Росанна», – не оборачиваясь, узнал голос Литей.

– Руби нечисть! – призывно завопил рыжий косматый великан, вставший, как из-под земли на пути принца.

– Сам ты – нечисть! – плюнул Литей и с диким воплем налетел на того.

Три взмаха меча, и рыжий повалился в лужу собственной крови.

– Молодец, Орлёнок, – Сальяда возникла рядом, крутанула меч в руке, как крылья мельницы. – Смотри, их сейчас больше станет! Когда окружать начнут, ко мне ближе держись! Спины друг другу прикроем…

Глаза Лигерэли горели хищным блеском, как у кошки, поймавшей свою мышку, а ведь, по сути, несчастным мышонком была она сама.

– Спина к спине, говоришь? – ухмыльнулся Литей, ощущая, как вскипает кровь в азарте битвы. – Отлично. Тогда посмотрим, как они нас возьмут!

– Хэй! Зарди, Динэ проклятые![2] – крикнула Сальяда.

Взлетела на камень, пнула каблуком в лицо бросившегося к ней воина, рубанула мечом другого, коротким кинжалом, зажатым в другой руке, отбила удар третьего…

И Литей отбросил уже порядком разбитый, ставший ненужным щит, сжав двумя руками свой клинок, отвёл его к правому плечу, перепрыгивая через чей-то труп. Он уже не замечал чавкающей под ногами крови, смешавшейся с грязью и первым снегом, он уже наметил себе следующего противника…

И лишь где-то на краю рассудка, замутнённого жаждой боя и крови, мелькнула, как лёгкая тень соколиных крыльев, мысль о королеве Маре.

«Я бьюсь за вас, моя госпожа! И за всех, кто мне дорог. Только бы Сазарэль успела их предупредить…»

***

– Кланко! Кланко, Мраго![3] – Сазарэль била пятками по взмыленным чёрным бокам коня. – Торопись, дружок! Старая ты кляча! Ты же умеешь летать, Мраго, если нужно. Сейчас нужно! – шептала белокурая эльфийка, прижимаясь к холке скакуна. – Несись, как стрела! Скачи, Мраго! Ради неё, ради него, ради всех нас! Кланко! Кланко!

Деревья проносились мимо. Ветер свистел в ушах, развевал, как стяг, чёрную гриву Мраго и снежно-белые локоны Сазарэли.

Пар валил из ноздрей задохнувшегося от бега жеребца.

Ещё немного и Ивовые болота, а уж за ними Элтлантис.

«Последний рывок, и у своих, – подумала наездница. – А там уже можно встретить кого-то из дозорных, и вести полетят, как птицы, обгоняя быстроногого Мраго… И Элтлантис успеет подготовиться к встрече непрошеных гостей».

– Давайте! – усмехнулась Сазарэль. – Только суньтесь – не хлебом-солью, но мечом и стрелою вас угостим.

Они почувствовала опасность и услышала, как тонко звянгнула тетива, почти одновременно. Попыталась припасть ещё ниже к шее Мраго, врасти в тёмный мрак его шкуры, но острый укол, как жало, уже впился в спину.

Зажгло прямо у сердца, и мир вокруг потемнел, словно солнце скрылось за тучами. Сазарэль, чувствуя, как слабеют руки, отчаянно цеплялась за гриву.

– Давай, мальчик, давай! Скачи! Домчи, успей! – заплетающимся языком шептала она.

Мелькнула горькая мысль: «Если бы стрела была караризской, дотянула бы до Элтлантиса, не растаяла, успела предупредить, а там бы спасли…»

Но топот копыт уже терялся в пелене шума морского прибоя.

Сазарэль посмотрела на грудь: по