В этот момент Вайолет посмотрела прямо на нас, словно ею управляла какая-то мистическая сила, и встретилась со мной взглядом. Судя по выражению ее лица, я огребла неприятности. Это явно не походило на любопытство, вызванное тем, что я разговариваю с моим якобы неприятелем. Сложно было понять, догадалась ли она, что моя ссора с Мишей была подделкой, или просто решила, что мы в процессе примирения. Но одно было точно: Вайолет не была рада видеть нас вместе.

Миша сердито посмотрела на нее в ответ и зарычала:

– Ох, только посмотри на это! Кто-то не рад, что мы снова друзья. Как жаль. Не надо больше прятаться, МакКенна. Я хочу, чтобы эта девчонка знала, что ты и моя подруга. Тебе опасно подбираться к ней так близко.

Мне пришлось согласиться с Мишей. Вайолет явно обыгрывала всех в популярности, в ученическом совете, в отношениях с парнем… во всем. Мне нужна была какая-то подсказка, чтобы понять, почему Оливии пришлось умереть и позволить всему этому случиться.

Щеночек Мод сидела возле двери ванной и лаяла на меня, пока я стирала макияж, вернувшись домой чуть позже тем же вечером.

– Не знаю, что в нее вселилось. Она весь вечер вела себя тихо, – сказала мама, наблюдая за собачкой. Мод посмотрела на меня и гавкнула, а потом повернулась к маме, словно хотела сказать: «Видишь?»

– Безумная собака, – проворчала я и направилась в свою комнату.

Час спустя Трей постучал ко мне в окно и объявил:

– Не уверен, что получится и дальше оставаться у тебя. Мои родители знают, что что-то не так.

У меня сперло дыхание от неконтролируемого страха.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что они знают? Знают, что ты приходишь сюда? – Я глянула в окно на дом Эмори, темный и тихий в ночи.

– Они знают, что я куда-то хожу. Вчера мама усадила меня и сказала, что они не хотели беспокоить меня перед важным вечером, но волнуются из-за моего состояния – и заметили, что я куда-то сбегаю по ночам. – Он опустился на край моей кровати, не желая слишком удобно устраиваться и глядя на меня в поисках ответа, оставаться ему или уходить.

– Вот черт, – выругалась я. Уже и так было поздно. Я слышала громкое тиканье часов на камине в гостиной. – Возможно, все будет хорошо. Может, раз я облажалась с ее последней подсказкой, дух Оливии оставит меня в покое.

– Ты уверена? – спросил Трей, не поверив мне. Мне не хотелось, чтобы он уходил, – но я подозревала, что его родители догадываются, куда тот ходит по ночам, и не хотела, чтобы они сообщили об этом маме. Тепло его тела в постели рядом со мной стало уже таким привычным, и мне было немного страшно столкнуться с гневом Оливии из-за того, что я не поняла, чего она хотела от меня на танцах. Трей нежно взял меня за руки и провел большими пальцами по кончикам моих. – Мне не очень хочется оставлять тебя спать здесь одну.

Я осмотрела свою темную комнату, глянула на полку с музыкальными шкатулками и на другую, с дисками, и пожала плечами.

– Могу поспать в гостиной. Думаю, там безопасно.

Как только Трей ушел и вернулся в свою комнату через окно, я, схватив подушку и одеяло, бросилась прочь из своей спальни. Едва очутившись на диване в гостиной, я услышала, как Мод тихо скулит в маминой комнате. И тут я вспомнила, как в кино об охотниках за привидениями домашние животные часто засекают паранормальную активность, которую не видят люди, – и начала психовать.

Утром мой страх, что Мод почувствовала присутствие духа Оливии в моей комнате, подтвердился, когда я заглянула туда после рассвета. Сначала все в спальне показалось на своем месте, как и до моего поспешного ухода, но потом я чуть не выпрыгнула вон из кожи, когда заметила одно слово, написанное сливовой помадой на зеркале:

Тем утром Миша взяла их с сестрой машину, и мы поехали в больницу Ортонвилла, чтобы навестить Кэндис. Я не оставляла надежду попытаться определить, под гипнозом ли она, хотя ее поведение на балу давало понять, что это не так. Мы с Мишей беззаботно болтали о бале и парнях – в основном, для того, чтобы отвлечься от серьезности ситуации. Она сказала мне, что считала нас с Треем очень симпатичной парой, хотя никогда бы не предположила, что мне нравятся хмурые одиночки.

– Ты не можешь не признать, что он странный, – настаивала Миша, – но симпатичный. Этого я не отрицаю.

– Ладно, он странный, – согласилась я. – Но и я не лучше.

Миша рассказала мне, что я пропустила невеселую поездку «К Бобби» после танцев. Мэтт отвез ее домой на машине своего отца после того, как там объявились Вайолет, Пит, Мелисса, Джефф, Трейси и Майк. Тогда у Миши пропало всякое желание гулять дальше.

– Нет, серьезно, кем она себя возомнила? Я попросила Мэтта поговорить с Питом, но они не такие уж хорошие друзья. Думаю, если ему и правда нравится Вайолет, мы мало что можем с этим поделать. Но боже мой! Сам факт, что она приударила за парнем Оливии, когда еще и месяца с ее смерти не прошло, – отвратителен, – заметила Миша.

Медсестра на стойке регистрации в отделении неотложной помощи сказала нам, что мы никак не можем посетить Кэндис, потому что ее отправили в отдел психиатрии, а ближайшими членами семьи мы не являемся.

– Это очень и очень важно, – настаивала Миша. – То есть это вопрос жизни и смерти.

– Уверена, так и есть, дорогая, – покровительственно сказала нам медсестра, – но придется подождать, пока ее не выпустят.

К счастью, прежде чем уехать, на парковке мы успели заметить маму Кэндис и выскочили из машины Миши, чтобы успеть ее перехватить по дороге к автомобилю.

– Миссис Лерер! – позвала Миша.

Мама Кэндис замерла перед дверью водителя, словно испугавшись, что кто-то позвал ее по имени. Она выглядела измученной, с мешками под глазами, и была одета не так изящно, как обычно, – в выцветший спортивный костюм. В одной руке она держала стаканчик кофе из столовой больницы, а в другой – ключи от машины.

– О, привет, девочки. Простите, ночь была долгой. Я сначала не узнала вас.

– Нам очень нужно повидаться с Кэндис, – взмолилась Миша.

– Сомневаюсь, что больница это позволит. Кэндис сейчас тяжело, и к ней не пускают посетителей. Она все еще одержима идеей, что эта девочка, Вайолет, управляет злыми силами из-за той игры, в которую вы играли в доме Оливии пару недель назад. Ее врачи, видимо, думают, что игра стала навязчивой идеей психоза, от которого она теперь страдает. Вряд ли ей стоит видеть сейчас друзей из школы.

– Мой папа – психиатр, – вставила я. – Он сказал, что вам нужно отвезти Кэндис в Университет Висконсин-Шебойган и позволить одному из его бывших коллег с ней поговорить. Он назвал мне одно имя, – я передала ей распечатанное письмо папы, в котором указывалась информация о докторе Фелипе Эрнандесе. Мама Кэндис прочитала его, прежде чем убрать в сумочку.