— Знаешь, — сказал Слава Лене, — молодые часто бросают вызов, а старшее поколение упрекает их в разнузданности. Вот мы так не жили, такого не делали!

— Верно, — согласилась она. — Но у молодых и вызов — романтичный! А когда мораль старшего поколения ханжеская, когда они говорят одно, а делают другое, то начинается конфликт отцов и детей. Если «дети» чище и видят, что «отцы» по сути своей аморальны, они и бросают вызов. Его провоцирует ложь старших. А в тех семьях, где старшее поколение живет честно, там и молодые не будут протестовать, а правду переймут. Молодые могут немало напортачить, но все равно они ищут романтику, идеал, они вообще любят искать. А с возрастом человек грубеет, становится циничнее, приземленнее, прагматичнее. И больше себе позволяет.

— Сложный вопрос… Щекотливый, — принялся рассуждать Слава. — Словно две правды. С одной стороны, тезис как общее место: «молодые себе та-акое позволяют!», с другой — противоположное общее место: «с возрастом душа грубеет и становится циничнее». Еще Тургенев от общих и противоположных общих мест остерегал…

— Патриотизм — тоже вопрос сложный, — сказала Лена. — Одно время даже слово «патриот» считали ругательным. Поэтому мы с одной моей подружкой начали вдруг думать: а патриотки ли мы? И решили, что да — мы любим Россию и хотим работать для нее. Но тогда казалось: если ты «патриот», значит, зюгановец, мракобес и что-то такое этакое… И мы с ней никак не могли определить, кто мы такие — патриоты и в то же время нормальные люди, а не коммуняки откровенные или что-то подобное…

— Да, понимаю, — сказал Слава. — И насчет Запада… Я русский человек, но больше люблю читать западную литературу. Нравится. А сколько сейчас чернухи пишут! Возьмем Сорокина. Многих шокирует, что находятся люди, сочиняющие о нем хвалебные статьи. А чему тут удивляться? Эти люди в свое время писали о том, что зима пройдет, наступит лето, спасибо партии за это, а теперь — заметки про Сорокина. То есть они лгали раньше, зная, что врут, так что же могло помешать им позже просто заменить одну ложь на другую? Никаких принципов и морали у таких товарищей как не было изначально, так нет и теперь. Эдуард Лимонов не понимает самой примитивной вещи. Установись именно такая власть, за которую он постоянно ратует, то она без всяких судов моментально расстреляла бы без сожаления его первого. Написал роман на одном мате и про сплошные извращения, и после этого борется за восстановление справедливости через бескомпромиссную диктатуру! Вывод напрашивается сам собой… Стоит только подумать. Лена согласилась:

— Ты абсолютно прав. Но я чернухи не читаю. Я ее не касаюсь, не знаю и знать не хочу — лучше свое время тратить на другое. Но у тебя такая интонация…

— Глобальная насмешливость и сочетание юмора с некоторой циничностью?

— В точку! — сказала Лена.

— Ну, это часть моей натуры, ясен пень. Я несколько хомо циникус. В глубине души верю в добро, в порядочность и ими дорожу. Но оболочка ироничная. Наверное, для защиты, чтобы близко к сердцу все не принимать, — иначе жить трудно. Говорят, самый легкий характер у циников, а самый невыносимый — у идеалистов. Лена засмеялась.

— А ты действительно наш клуб не поймешь. И он тебя тоже. Тут уж вряд ли что-то сделаешь, не в упрек тебе и не в упрек нам, но мы — слишком разные по жизненному опыту и по мировосприятию.

Это Слава уже давно понял…

— Усё ясно. И про мораль, и про идеалы… И я не умею жить в коллективе, — признался Слава. — Потому что не переношу чужого лидерства — прихожу в ярость. И никакие клубы не по мне.

— Значит, ты любишь лидировать?

— Нет, — усмехнулся Слава. — Фишка в том, что и лидировать мне не по сердцу. Я люблю, когда мы с другом или подругой на равных. Независимы, но нам интересно вместе.

— Это трудно. Обычно в дружбе один невольно становится ведущим, а второй — ведомым. — Лена опять помолчала. — А зачем ты мне позвонил?

— Как зачем? Хотел пообщаться!

И снова Лена забубнила, что не любит «просто так», не признает варианта «поговорить обо всем и о чем угодно», «поговорить за жизнь». С ней надо беседовать лишь на определенную тему, для каких-то выводов и решения задач.

— Очень ты рациональна, — заметил Слава. — Странно… Я когда-то сам себя считал рационалистом. Но я со всеми общаюсь иначе — звоню и болтаю… Ладно, прости меня…

— И ты меня прости.

— Я хочу тебе показать мой любимый мост, — сказал он Лене.

И они отправились туда вечером. Город слабо моргал огнями над черной ленивой стылой рекой. Темные башни-элитки готовились проткнуть небо. Оно смеялось над ними.

— Почему она вообще река? — вслух задумался Слава. — Стоячая вода, никакого движения…

Лена не ответила. Смотрела вокруг. Кареглазая булочка… Потом улыбнулась.

— Ты меня пригласил сюда, чтобы еще что-нибудь узнать о брате?

Тэк-с… Какая проницательность… Прозорливая девочка…

— Прости… Но побыть с тобой наедине — тоже занятие приятное.

— Он, как и весь наш клуб, живет по принципам Муна, — сказала Лена. — Что здесь непонятного?

— Что это за Муна такая? — спросил Слава простодушно-иронично и действительно с интересом, мало что понимая, но подумывая о каком-то очередном восточном извращении.

— Ты не знаешь о Муне? — почему-то удивилась Лена. — О Сан Мен Муне? Оканчиваешь ИСАА — и не знаешь?!

— Это мы не проходили…

Слава на минуту задумался. Что-то вроде знакомое, слышанное краем уха… Мун, Мун… А-а-а! Или нет — это не то?… Да неужели?… Тэк-с…

И осторожно отозвался:

— Вроде есть такая секта мунистов… Но я не уверен, что ты ее имела в виду.

Лена удивилась еще больше:

— Я именно ее имела в виду.

— Погоди, погоди… — пробормотал Слава. — Так что… они имеют какое-то отношение к му-нистам?!

— Ну, «имеют отношение» — слишком мягко сказано, — спокойно и твердо ответила Лена.

Вот это да! Ну, такого у Славы даже в мыслях не было…

— Неужели ты об этом не знал?

— Нет.

Лена помолчала. Она казалась ошеломленной. Город рассеянно подсвечивал издали, громадный и равнодушный. Бетонно-каменный город, каким он и должен быть.

— И про своего брата тоже не знал?

Нет, сегодня отдохнуть от информации, близкой к сенсационной, явно не удастся…

— А что… он… тоже? — выдавил Слава, плохо командуя своим языком.

— Так тебе о нем ничего не известно?!

— Нет, — честно сказал Слава. — Ну, подумай сама! Разве я стал бы к тебе приставать с этими вопросами, если бы знал на них ответы? У меня других дел полно…

Лена смахнула волосы со лба.

— Подожди… Но ведь ты знаешь, что Ваня не пьет ни грамма?