мириться просто не желает. То ли ржаво-красная грудка малиновки раздражает его, то ли разбрасывание корма, то ли попытки малиновки петь, — какова бы ни была причина, с самого первого дня ее появления и до самого отлета пересмешник пребывает в крайне нервозном состоянии. Вспышки ярости чередуются с депрессией, во время которой он поет, часами сидя с распушенными перьями и издавая время от времени сердитое чириканье. Он безжалостно атакует каждую малиновку, вторгающуюся на запретную, сиречь его собственную территорию.

Однажды ярким зимним утром я заметил, что деревья каркаса вдоль улиц северной части города сплошь усеяны малиновками. Они весело проводили время, болтая друг с другом, поедая ягоды и перепархивая с ветки на ветку, с дерева на дерево. Их были тысячи! И лишь на одном большом дереве не было малиновок. «Наверное, на нем уродились невкусные ягоды», — подумал я. Попробовал, решив, что они наверняка кислые. Но ягоды оказались вкусными. Наконец одна малиновка попыталась сверху сесть на пустовавшее дерево. Как серебряная стрела из лука засевшего наверху лучника, вниз тут же метнулся пересмешник. Произошло небезобидное столкновение, полетело несколько перьев, и малиновка бросилась наутек. Пересмешник вновь взлетел на свой наблюдательный пункт и стал ждать. Еще одна неосмотрительная малиновка приблизилась к дереву — и вновь пересмешник бросился на нее сверху, как сокол. В продолжение двух часов я наблюдал, как этот одинокий страж священного дерева отгонял каждую приближавшуюся нахалку. Беспрепятственно посетил дерево крапивник, было позволено порезвиться в нем кардиналам, и даже две сойки недолгое время пищали в его ветвях. Но ни одной малиновке, приблизившейся к дереву, не удалось избежать сурового наказания! И это в то время, как деревья справа и слева, и на той стороне улицы, и в прилегающих дворах были полны непрерывно перелетающими малиновками!

Весной 1943 года мне сообщили о двух летальных исходах распри между пересмешником и малиновкой. Об одном мне писала Фрида Крауч с улицы Сан-Габриэль; о другом — Сара Ли Брукс Мартин, зоолог из Техасского университета.

Миссис Крауч видела, как пересмешник нанес малиновке удар клювом по голове, после чего та упала с дерева. Она подняла упавшую птицу и нашла ее безжизненной. Миссис Мартин наблюдала двух птиц, сражавшихся в воздухе вблизи ее дома, и увидела, как одна из них упала. Оказалось, что это малиновка. Пересмешник опустился на упавшего врага и упорхнул лишь тогда, когда подошла миссис Мартин. Она наклонилась поднять упавшую птицу — та взлетела прямо вверх, метров на шесть в высоту, и внезапно рухнула как камень. Миссис Мартин заметила, что один глаз малиновки был выклеван. Событие датируется ноябрем или декабрем 1942 года.

Профессор М. Л. Уильямс из Джорджтаунского университета (штат Техас) описал мне следующий случай нападения пересмешника на гремучую змею:

«Летом 1893 года мы с отцом жили на ранчо в округе Мак-Калоч. Одним из моих дел было объезжать изгородь вокруг пастбища, проверять, не разрушена ли она, в противном случае скот мог бы выйти за пределы пастбища.

Однажды, занимаясь этим делом, я приблизился к пересохшему ручью на западной стороне пастбища и услышал где-то впереди звуки, издаваемые гремучей змеей. Остановившись метрах в тридцати от русла, я увидел большую гремучую змею на противоположном берегу, наверху, под молодым дубом высотой около шести метров без поросли. Я ясно видел змею с возбужденно поднятым хвостом и слышал угрожающие звуки. Я догадался, что здесь что-то не так, но не понимал, где источник ее злости. Я решил подождать. Через несколько минут змея притихла и устремилась было на юг. Не успела она полностью вытянуться, как сверху на нее ринулся пересмешник, долбанул ее в голову, сделал над ней круг и вновь бросился вниз. Четыре или пять раз он клюнул ее в голову. Змея остановилась, свернулась и несколько раз угрожающе метнулась, снова начав греметь. Я был настолько поражен, что решил приблизиться метров на пять-шесть.

Я разглядел, что ее правый глаз был выклеван и из него текла кровь. Еще минута — и змея опять бросилась прочь. Пересмешник в это время следил за ней с ветки. Заметив движение, он напал на нее еще раз. Сражение продолжалось около получаса, при этом противники передвинулись метров на десять в сторону. Змея казалась напуганной и пыталась скрыться, но птица не давала ей этой возможности. Наконец пересмешник клюнул ее в другой глаз, буквально погрузил в него свой клюв и яростно забил крыльями. Когда он взметнулся вверх, из второго глаза змеи полилась кровь.

Она свернулась и начала делать беспорядочные выпады вправо-влево, а затем вонзила свои зубы в собственное тело и стала перекатываться, пока не свалилась с берега в скалистое русло, где начала извиваться от боли. Пересмешник начал петь. Я прикончил змею большим камнем, прекратив ее мучения. Я признаюсь, что это была самая интересная битва, какую я когда-либо наблюдал. Змея была, я думаю, около полутора метров длиной. Судя по всему, ей было не менее двадцати лет».

Воинственность пересмешника трудно переоценить. Уолтер П. Уэбб, профессор истории Техасского университета, рассказывал мне, что один пересмешник в течение нескольких брачных сезонов подряд объявлял ежедневную войну… окну на северной стороне зала Гаррисона! Видимо, ему не нравилось собственное отражение.

Преподаватель химии мистер Оран В. Льюк со своим товарищем Уильямом Лесли спасли молодого козодоя от нападений пересмешника, угрожавших его жизни. Они также спасли жизнь голубенку, преждевременно выпавшему из гнезда: на него тут же напали целых три пересмешника.

По моим наблюдениям, редко какая птица вмешивается в брачные игры или спаривание других видов. Помню, я читал в одном природоведческом журнале статью, в которой автор описывал вмешательство американской лысухи в спаривание чирков. Я сам видел, как пересмешник бросался в кучку воробьев во время брачных игр. Этот суровый блюститель морали проследовал с одного края моей лужайки до другого, гоняясь за спаривающимися воробьями и разбрасывая их налево и направо, когда они пытались скучковаться вновь. Жаль, не было времени наблюдать за его забавным поведением дольше, но я никогда более не видел ничего подобного. Может быть, в этом проявлялся его своеобразный юмор.

Покойный Д. Э. Пирс, многолетний профессор антропологии Техасского университета, однажды подтвердил мне, что у пересмешника, должно быть, есть чувство юмора, хоть и грубоватого и недалекого, но все же юмора. «Хозяин фермы, где я живу, — рассказал он, — кормит своих цыплят на выгоне рядом с сараем. Как-то утром, когда несколько десятков цыплят кормились тесной группой, пересмешник пронесся над ними, едва не задев их спинки. Явно приняв его за сокола, цыплята бросились врассыпную, с