Правой рукой Ферди указал на висевший слева от камина портрет. На нем была изображена в полный рост пожилая женщина в длинном темном платье и с цветами в волосах. Судя по стилю картины, художник принадлежал к романтической школе, но даже ему не удалось скрыть жесткость и нетерпение в глазах пожилой дамы. Эти глаза, казалось, говорили: «Кончайте скорее сеанс – меня ждут неотложные дела».

– Да, это была на редкость сильная натура. Все ее всегда слушались: слуги, рабочие, инженеры, даже мой отец. А потом, после его смерти, она полностью посвятила себя моему воспитанию.

Джини удивленно смотрела на Ферди; она никак не ожидала от этого сдержанного, холодного человека таких откровений – тем более, во время первой же встречи.

– Прабабушка научила меня всему в этой жизни, – продолжал барон. – Она стала для меня и матерью, и отцом, и советчиком, и судьей…

– Судьей? – переспросила Джини.

Арнхальдт пожал плечами и перевел разговор на другую тему:

– Скажите, мисс Риз, вы приехали в Европу специально для встречи со мной или у вас были другие дела?

Джини покраснела. Так вот в чем дело: своими откровениями барон пытался усыпить ее бдительность.

– Я… я… Начальство отправило меня в командировку на ювелирный аукцион. Вы, должно быть, слышали, что в Женеве недавно закончился аукцион, на котором был продан некий загадочный изумруд – тот самый, о котором говорят, что он принадлежал князьям Ивановым.

Ферди саркастически улыбнулся:

– Разве можно всерьез относиться ко всем этим сказкам?

– Как сказать, барон. Ходят слухи, что именно вы купили камень.

Затаив дыхание, Джини устремила свой взор на Арнхальдта. Барон подошел к столу, сел в кресло и положил руки на крышку стола. Он пристально посмотрел на девушку и произнес:

– Насколько я понимаю, вы явились ко мне, поверив этим слухам, не так ли? И теперь, должно быть, собираетесь расспрашивать меня о камне, который вообще меня не интересует.

Джини покачала головой и быстро проговорила:

– В этом-то и заключается вся загвоздка, барон. Действительно, зачем вам этот изумруд? Мне тоже показалось, что эти слухи совершенно необоснованны. Вы ведь не являетесь собирателем драгоценностей.

– Меня совершенно не интересуют изумруды, мисс Риз, – отрезал Арнхальдт. – Как, впрочем, и бриллианты, рубины и прочие драгоценные камни. Сфера моих интересов ограничивается сталью. Запомните это, пожалуйста.

Ферди нажал кнопку вызова камердинера, встал из-за стола, подошел к двери и услужливо распахнул ее.

Джини прикусила губу. Разговор с Арнхальдтом не состоялся, и во всем виновата она сама. Впрочем, было очевидно, что разговор об изумруде вывел стального барона из себя. Конечно, именно он купил изумруд! Потому он так и разозлился, что его раскусили.

Поднявшись со стула, Джини скользнула взглядом по столу Арнхальдта. Когда барон нервничал, он все время что-то чертил карандашом. К своему удивлению, Джини заметила, что на листке бумаги рукой Ферди была нарисована знаменитая диадема княгини Аннушки Ивановой – Джини могла поклясться, что это именно та самая диадема. Уронив на пол сумочку, журналистка задержалась в кабинете еще на несколько секунд и постаралась внимательнее рассмотреть рисунок: конечно, это была диадема, слухами о которой жил в последние дни весь мир. Она почувствовала на себе нетерпеливый взгляд Арнхальдта – всем своим видом он показывал, что прием окончен. Подняв с пола сумочку, она направилась к двери.

– Извините, барон, я, кажется, невольно расстроила вас, – сказала она, стоя на пороге кабинета. – Конечно, мне не следовало доверять необоснованным сплетням. И потом, все это действительно не имеет никакого отношения к моему проекту.

Ферди сухо кивнул головой и протянул девушке руку на прощание.

– До свидания, мисс Риз, – процедил он.

Уже в коридоре Джини услышала, как Ферди окликнул ее по имени. Не веря своим ушам, она обернулась.

– Мисс Риз, – сказал барон. – Я сообщу вам свое решение относительно интервью. Меня заинтересовал ваш проект.

На обратном пути в Дюссельдорф Джини только и думала, что об этих словах Арнхальдта: что он имел в виду? Неужели и впрямь стальной барон решил дать интервью американскому телевидению? И был ли рисунок диадемы доказательством того, что Арнхальдт действительно купил изумруд? Да, непросто было понять этого человека – он умел молчать. Но его реакция на вопрос о приобретении изумруда… Разве не выдала она волнение барона? Джини прекрасно понимала, что волнение еще не доказательство. Во всяком случае, Валентин Соловский этим не удовлетворится; настало время приступить ко второму этапу их плана.

Молодая журналистка хорошо помнила инструкции Валентина: сегодня же, в конце рабочего дня, она должна будет отправиться на Фридрихштрассе, в контору Марк-гейма. Соловский говорил, что Маркгейм имеет дело с клиентами по всему миру – когда в Дюссельдорфе вечер, в Нью-Йорке – разгар рабочего дня. Маркгейм подолгу засиживался в конторе, ожидая звонков из разных частей света. Джини предстояло сказать Маркгейму, что ей известно о его участии в торгах, а потом, прикрываясь официальным статусом корреспондента американского телевидения, предложить солидную сумму денег в обмен на информацию о человеке, от имени которого он приобрел изумруд, пообещав полную конфиденциальность.

При мысли о сумме взятки, которую она должна была предложить Маркгейму, Джини глубоко вздохнула: еще бы – миллион долларов! Говорят, среди тележурналистов немало неудавшихся актеров – вот и Джини Риз приходится играть роль Маты Хари. Ей очень захотелось увидеться с Кэлом, но, позвонив ему в номер, она узнала, что сегодня утром Кэл Уоррендер улетел из Дюссельдорфа, оставив небольшое послание для мисс Риз: он просил ее позвонить ему в Вашингтон. Джини тяжело вздохнула. Кэл в Вашингтоне, а она осталась один на один с загадочным Арнхальдтом. Девушка дождалась половины седьмого вечера, а потом вышла на улицу, поймала такси и попросила шофера отвезти ее на Фридрихштрассе.

Контора Маркгейма располагалась на десятом этаже огромного современного здания, попасть в которое можно было через два подъезда, выходивших на две параллельные улицы. Несмотря на поздний час, в отделанном мраморными плитами вестибюле было много народу. Кроме Джини, лифта дожидалось еще человек пять-шесть, судя по внешнему виду – бизнесмены.

Джини вышла на десятом этаже и направилась в конец широкого коридора – туда, где находилась контора Маркгейма. Она нажала кнопку звонка и уставилась на врезанный в крепкую дубовую дверь глазок: не появится ли в нем глаз Маркгейма. Прошло несколько минут, но никто не открывал.

– Проклятие! – выругалась Джини. – Неужели этого типа нет на месте именно в тот самый день, когда мне позарез нужно с ним поговорить!

Если Маркгейма не окажется в конторе, Джини придется – вместо того, чтобы сегодня же вечером вылететь в Париж на встречу с Валентином, провести еще одну ночь в Дюссельдорфе и на следующий день снова явиться в эту контору. Она понадеялась, что Маркгейм просто говорил по телефону и не мог открыть сразу.