Елена считала, что дочь просто переутомилась от бесконечных банкетов, приемов и балов. Несколько дней отдыха – и все придет в норму, говорила она. Но чуткое сердце Софьи подсказывало, что Аннушка серьезно больна. Она вызвала из Швейцарии знаменитого психиатра… Увы, диагноз был неутешителен: маниакально-депрессивный психоз. Впрочем, доктор надеялся, что молодой организм княгини может справиться с болезнью. Он назначил специальный курс лечения, и чета Ивановых отправилась на три месяца в психиатрический санаторий в Альпах. Здоровый горный климат и заботы врачей сделали свое дело: Аннушке стало лучше. Возвратившись в Петербург, она вела прежний образ жизни.

Приехав из Швейцарии, князь Михаил стал проводить большую часть времени в Варышне: долгими зимними вечерами он допоздна засиживался у камина с книгой в руках; любил ходить на охоту, катался на лошадях. Однообразная жизнь в поместье утомляла Аннушку, и она устраивала бесконечные праздники. По ее приглашению в Варышню съезжались всякие проходимцы и богема, с которыми она свела знакомство, путешествуя по миру. Часто в доме разыгрывались спектакли для детей и взрослых. Постепенно интересы Аннушки и Михаила все больше и больше расходились. Что же касается здоровья княгини, то время от времени приступы повторялись.

Через три года после свадьбы родился Алексей. На какое-то время Аннушка резко изменилась: она нянчилась с младенцем, ни на минуту не отходила от его колыбели. Но через несколько месяцев все вернулось на круги своя – молодая княгиня, казалось, остыла к родному сыну, предпочитая проводить время в кругу модных литераторов и художников.

Еще через три года появилась на свет Ксения. На рождении второго ребенка настоял Миша – он надеялся, что это благотворно скажется на состоянии жены. Увы, его надеждам не суждено было сбыться. Поведение Аннушки становилось все более странным, сделавшись излюбленной темой для великосветских сплетен. Стали поговаривать, что Аннушка завела себе любовников, что она изменяет мужу при каждом удобном случае. Назывались имена. Впрочем, никто из сплетников не решался осуждать молодую княгиню – слишком она была красива! Что удивительного в том, что все мужчины Петербурга влюблялись в нее?

Сплетники говорили, что князь Михаил совершенно остыл к жене – это была явная напраслина. Миша по-прежнему заботился о ней, обращался с Аннушкой, как с хрупкой фарфоровой куклой. Он прекрасно понимал, что сама она сильно страдает. Бедная Аннушка просто не контролировала свои эмоции, а порой и действия. Поддавшись минутному желанию, она убегала из Барышни, но, как только наступала очередная депрессия, княгиня возвращалась к Мише, ибо знала, что это единственный человек на свете, которому ее судьба глубоко небезразлична.

– Ах, Мисси, – прошептала Анна. Лейла обернулась и увидела, что по ее щеке катится крупная слеза. – Как мне все это понятно…

Мисси нежно потрепала Анну по голове:

– Я должна рассказать тебе еще кое о чем. Ты уже взрослая девочка. Так вот, слушай. Я и твой дедушка любили друг друга.

Широко раскрытыми глазами Анна глядела на Мисси. Лейла вся напряглась, ожидая продолжение рассказа – все это так напоминало ей сказки тысячи и одной ночи: несметные сокровища, прекрасные княгини, любовные страсти… Что же будет дальше? Неужели князь Михаил задушит свою нелюбимую жену шелковым шнурком? Ведь именно так поступали султаны с надоевшими наложницами.

– Мисси… – Тарик попытался было перевести разговор на другую тему, но она лишь покачала головой:

– Анна должна знать всю правду. Она имеет на это право.

Анна взяла пожилую женщину за руку и попросила рассказывать дальше.

– Когда я впервые увидела Мишу, я была совсем еще девочкой. Я влюбилась с первого взгляда. Да, это был красавец мужчина, представитель одного из самых знатных родов России, а я… я была юным трепетным созданием, воспитанным на романтических историях. Но все равно, я сразу поняла, что это настоящая любовь. Мне показалось, что я… что я просто вернулась к себе домой– вернулась к человеку, которого знала уже много лет, который специально создан для меня. Разумеется, Миша ни о чем мне не говорил, но я поняла: он испытывал ко мне такие же чувства.

Наша встреча произошла вскоре после смерти моего отца, и Миша старался утешить меня. Аннушка была в отъезде, и он водил меня в театры, на званые обеды… Мы объездили в его роскошном автомобиле почти все пригородные дворцы Петербурга. Конечно же, он повез меня и в Варышню. Князь Михаил с гордостью показывал мне школу, больницы, новые фермы. Мы заходили в гости к крестьянам и подолгу сидели за самоваром, слушая их рассказы. Князь знал всех крестьян по именам, помнил, сколько у кого детей, поздравлял с именинами. Мне казалось, что крестьяне не просто уважают Мишу, нет, они по-настоящему любили этого замечательного человека.

Мише было чуждо какое-либо высокомерие: он разговаривал с крестьянами на равных. А как любили его крестьянские дети! Мальчишки соревновались за право вести под уздцы княжеского коня, девочки просто плясали от счастья.

Постепенно Миша стал самым близким для меня человеком. Понимаешь ли, Анна, это было, если можно так сказать, родство душ. Мы никогда не говорили с ним о любви… Так продолжалось несколько месяцев, но вот наступил день моего семнадцатилетия, и Миша сделал мне поистине царский подарок: чудную брошь с изображением герба Ивановых. Потом он поцеловал меня и сказал, что любит меня. Я не могу описать свое состояние в тот миг! Казалось, сам Миша испугался своих слов: он стал говорить, что не должен был признаваться мне в этих чувствах, что он женатый человек, что я слишком молода… «Но, – добавил он после небольшой паузы, – если ты уедешь, моя жизнь потеряет всякий смысл».

Во время войны с Германией Миша часто ездил на фронт. Он ведь был офицером Кавалергардского полка Его Императорского Величества. Аннушка тоже редко бывала дома – она меняла одну богемную компанию на другую. Когда Миша бывал в отъезде, я ежедневно писала ему. Иногда он присылал мне ответ – несколько скупых строк, подписанных: «С любовью, Миша».

Я часто оставалась сидеть с детьми князя в особняке на Мойке. Несколько раз Аннушка звала меня с собой на званые обеды, но я отказывалась – разве могла я предаваться веселью, когда Миша был на фронте и рисковал своей жизнью?

Однажды мы с Алексеем отправились на прогулку в Новую Деревню – цыганский пригород Петербурга. В этом месте жили почти все знаменитые цыганские семьи российской столицы. Кстати, много лет назад один из предков княгини Софьи женился на девушке из табора. Мне нравилось ходить к цыганам: красивые мужчины с черными, как смоль, усами играли на гитарах, а изящные девушки в ярких цветастых юбках плясали…

Светловолосый и сероглазый Алеша смотрелся на их фоне пришельцем из другого мира… Конечно, цыгане знали, чей он сын, и очень любили мальчика – они часто угощали его конфетами, чаем, дарили на память яркие безделушки. Но в тот день одна из старых цыганок подошла ко мне и, попросив оставить Алешу под присмотром ее дочери, позвала в соседнюю комнату. Я была заинтригована: к чему такая таинственность?