Потом уставилась на Аню, и просто-таки видно было, каккрутятся колесики у нее в голове. Но вот Ирина тихо, затаенно усмехнулась иподошла к телефону. Накрутила номер, исподлобья, со мстительной ухмылочкойпоглядывая на Аню, и сказала – нет, пропела – голосом Лючии де Ламермур:

– Пригласите, пожалуйста, Дмитрия Ивановича Богданова. – Ивот тут-то Лючия дала явного петуха: – В командировке?.. А когда вернется?Через две недели?! Ой!..

Аня с трудом перевела дыхание. Ого, как защемило в груди,когда Ирка вот так, запросто, не заглядывая в записную книжку, на памятьнабрала Димин номер! Значит, она звонила ему? И часто звонила, наверное! Огосподи… а вдруг уже поздно? Вдруг они уже все решили между собой и ночныеДимины ласки – не более чем прощание с брошенной женой?!

Но испуганно заметавшиеся Иркины глаза вернули ей бодрость.Удалось очень натурально усмехнуться:

– Ты проверяла меня? Ну, глупенькая, зачем же врать в такихсерьезных делах? Так что, Ира… Оставь себе все вещи, которые я шила, а этотхалатик – мой прощальный подарок. Ну и еще – вот.

Она вынула из кармана заранее приготовленные пятьдесят рублей.

– Извини, у меня больше нет. Все деньги у нас на книжке, нотеперь ведь нет смысла их снимать, правда? Ну, счастливо тебе. До свидания.

И только теперь, когда Аня уже встала, чтобы удалиться, доИрки наконец-то начало доходить: надо что-то делать!

– Погодите! – взвизгнула она. – Но ведь мы жедоговаривались… мы же подписывали договор! Вы же хотели ребенка!

– Ира, ты разве не слышала, о чем я тут все время говорила?– удивилась Аня. – Ребенок такой матери нам не нужен.

– Но договор! – повторила Ирина. – Дима… ваш муж ведьговорил, что этот документ будет иметь значение в любом суде!

«Ди-ма? Какой он тебе Дима?! Ах ты…»

– Ирина, не смеши меня, – сказала Аня чуточку устало, вновьопускаясь в кресло. – Ну кто примет всерьез такой документ? Это жесамодеятельность чистой воды, которая не налагает на стороны никаких, абсолютноникаких обязательств, кроме чисто моральных. (Эх-эх, какое оружие она дала вэтот момент в руки Ирины! Смертельное оружие! Но свою ошибку Аня смогла оценитьтолько через год – а расплачивалась за нее потом всю жизнь, до самой смерти.) –Если ты оказалась несостоятельна как партнер – что прикажешь делать? Винить надотолько себя, больше некого. Конечно, если бы ты вела себя как подобает, мы быникогда…

Ба-бах! Тяжелое тело рухнуло перед Аней на пол, и из паласавзвилось небольшое облачко пыли. Да, Нонна отродясь не отличалась особеннойчистоплотностью, а если она надеялась, что теперь убираться станет Ирка, в знакпризнательности, так сказать, то ведь на этой корове где сядешь, там и слезешь!

Потребовалось несколько секунд, чтобы понять: Ирка неплюхнулась в очередной обморок, а просто упала перед Аней на колени, красивопростирая к ней красивые руки с красивыми пальцами, и залилась поразительнокрасивыми слезами.

С ее красивых губ срывались бессвязные слова, из которыхкое-как удалось понять, что Дмитрий Иванович и милая, дорогая Анечка Васильевнаее не так поняли, что она ничего такого не хотела… даже не имела в виду, а вобморок упала по глупости (честное слово, Ирка так и сказала!), но большеникогда-никогда… И если она вела себя чуточку распущенно, то лишь потому, чтоочень привязалась к милым, дорогим Дмитрию Ивановичу и особенно к АннушкеВасильевне, ну прямо как к родственникам, а ведь с родственниками всегда ведутсебя свободно, без церемоний. Но с этой минуты… Никогда, никогда… только небросайте ее, только не бросайте, а ребенка она родит замечательного, АнюточкаВасильевна еще будет гордиться им, а ведь если они бросят Ирину, то что ейостанется? Только утопиться! Или повеситься. Но она клянется, она клянется всемна свете, что будет вести себя, как монашка в монастыре!

Аня, незадолго до этого перечитывавшая «Монахиню» Дидро,могла бы кое-что сказать на сей счет, однако промолчала. Ведь она добиласьименно того, чего хотела! И после двух или трех литров Иркиных слез оброниланаконец сквозь зубы, что попытается убедить Дмитрия Ивановича изменитьнепреклонное решение. Но до разговора с ним она ни за что не может ручаться!

* * *

– Лифта, конечно, нет? – спросила Валюха, проворновыскакивая из машины с чемоданчиком в руке.

Струмилин, уже подходивший к подъезду, запнулся. Вообще-тоон намеревался встретиться с Лидой один на один. Впрочем, неизвестно, в какомона там состоянии. Может быть, ее уже надо спасать. Не исключено, что все этиполдня, минувшие с того времени, как Леший привез ее домой, она только иделала, что ела абрикосовый компот с косточками… с амигдалином!

– Зато есть кодовый замок! – сказала Валюха сердито. – А кодты знаешь?

Код? Не знал он никакого кода. Леший не позаботился сообщитьтакую мелочь, а самому Струмилину и в голову не пришло спросить.

– Удивляюсь я людям – на что деньги тратят? – сердитосказала Валюха. – Ну была бы дверь как дверь, а ведь ее соплей перешибешь, такнет же – кодовый замок на ней. Прямо как у нормальных! – И она раздраженностукнула кулаком по сложному замочному сооружению, и в самом деле смотревшемусянелепо на простенькой двери «хрущевки».

Раздался щелчок, и дверь открылась.

– Какой этаж? – Валюха уже в подъезде. – Какая квартира?

– Сороковая, – Струмилин едва поспевал за ней. – Да погодиты!..

Но Валюху уже не остановить. Что бы она ни делала, онаделала с напором: промывала желудки, сбивала кодовые замки, поднималась полестницам… Струмилин был еще где-то между третьим и четвертым этажами, а спятого – квартира сорок оказалась именно там – уже неслись трели звонка, потомраздался щелчок замка и зычный голос Валюхи:

– «Скорую» вызывали?

И еще один голос – тихий-тихий, но при звуке его Струмилинсразу сбился с ноги:

– Нет…

– Как нет? – Валюха обернулась с неостывшим боевым задором:– Андрей, ты ничего не напутал?

– Погоди ты, – задыхаясь, проговорил Струмилин, спотыкаясьна последней ступеньке и чуть не падая на половичок перед приоткрытой дверью. –Лида, тут такое дело… Меня Леший прислал.