– Не знаю, шеф, – простонал Кучер, взявшись за окровавленную руку Ушатого. – Вроде сердце не стучит…

– Нет, так не пойдет, – поморщился Лабунов. – Ремез, дай-ка ему перо.

Телохранитель достал из кармана нож с выкидным лезвием и швырнул в кювет, на снег рядом с трупом.

– Отрежь ему башку, – приказал Лабунов.

– За… Зачем?

– Кучер, ты в детстве книжки читал? – В голосе Лабунова наконец-то появилась нотка презрения. – «Всадника без головы» помнишь? Делай что тебе велят, а то сам в этом снегу останешься. Пуля – хорошо, а нож – лучше.

Кучер, трясущейся рукой подобрав нож, спросил:

– А может, не надо, шеф? Он все равно дохлый…

Вместо ответа Лабунов поднял руку с пистолетом.

Кучер все понял и, опустившись на колени, выполнил приказ. Одной рукой он повернул голову Ушатого в сторону, а другой – принялся водить лезвием ножа по открывшейся шее. Лезвие было туповатое, и у Кучера долго ничего не получалось.

Забрызгав руки кровью, он наконец смог рассечь шейные мышцы, а гортань скорее сломал, чем разрезал.

Вдруг тело, бывшее до этого неподвижным, задергалось под его руками. Из продырявленной гортани с жутким свистом вырвался воздух.

Кучер в ужасе выронил нож, как лягушка, отпрыгнул в сторону и уткнулся головой в снег.

Лабунов и его телохранитель услышали громкие характерные звуки исходящего спазмами желудка.

– Слушай, шеф, – наклонившись к уху Лабунова, прогундосил Ремез, – может, и этого грохнем? Что с него толку?

– Ничего, еще пригодится. Мне повязанные кровью нужны, их в руках удобнее держать.

– Да он всю тачку засрет…

– Сам засрет, сам и вымоет. Ладно, с Ушатым все ясно. Иди, помоги Кучеру: оттащите его подальше от дороги да снегом закидайте. Нож с собой забери и проверь, чтобы у Ушатого ничего в карманах не осталось. А то еще найдут по весне подснежник с документами…

– Понял, шеф.

Ремез спрыгнул в снег, а Лабунов сел в машину на переднее сиденье.

– И про ухо не забудь! – крикнул он, захлопывая дверцу.

* * *

Члены бригады, собравшиеся в гостиной лабуновского особняка, с постными лицами поглядывали на экран огромного телевизора.

Там, крупным планом демонстрировалось искаженное в смертных муках лицо человека, которого казнили на электрическом стуле. Его руки, пристегнутые кожаными ремнями к подлокотникам, судорожно сжимались и разжимались, мышцы лица под воздействием электрического импульса огромной силы, дергались в страшном мимическом танце, а из-под колпака, закрывавшего верхнюю часть головы, поднимался дым.

Хотя все знали, что шеф уехал куда-то вместе с Ремезом, Кучером и Ушатым, никто не осмелился остановить кассету или выключить телевизор. Точнее, такое никому даже в голову не пришло. Ведь это означало бы ослушаться шефа, которого за глаза называли Лабой, – и навлечь на себя его гнев. А к чему приводит гнев шефа, всем было известно…

Юрий Лабунов вошел в гостиную, спокойно дождался, пока члены бригады встали, и только после этого жестом позволил им сесть.

– Что смотрим? – поинтересовался он, глянув на экран. – А, «Лики смерти»… Правильно, изучайте. Это – ваша жизнь. Я прерву сеанс только на несколько минут. Он кивнул Ремезу, и тот выключил видеомагнитофон.

– Домашнюю часть операции, которую я условно называю «Дагестан», мы закончили. Считаю, что в общем и целом она прошла успешно. Как вы помните, операцию мы начали летом. На первом этапе отработали клиентов в Москве и Запрудном. После отдыха начался второй этап. На данный момент отработаны два клиента, находившиеся в Москве. К сожалению, не обошлось без накладок – Кучер и Ушатый пренебрегли моими рекомендациями. Пришлось провести профилактические мероприятия.

Лабунов кивнул телохранителю, тот достал из кармана золотую цепочку. На ней вместо медальона болтались два испачканных кровью человеческих уха.

После того как Ремез медленно обошел по кругу всех членов бригады, демонстрируя «медальон», Лабунов со смешком заметил:

– Ушатый лишился права на свою кликуху, – чуть помолчав, добавил: – И на жизнь, естественно, тоже… К Кучеру я был более снисходителен. Но едва ли кому-то стоит рассчитывать на мою мягкость в дальнейшем. Теперь мы переходим к третьему этапу операции «Дагестан». Он будет проходить за пределами России. Гитлер, Тимур и Федос поедут в Барселону, а Бес и Проня – в столицу Австрии. Вводная будет дана перед отъездом каждой группе отдельно. Вопросы?

– Шеф, мы же никогда не работали за бугром… Как нам быть без иностранных языков?

Бес, осмелившийся задать этот вопрос, тут же осекся, увидев холодный блеск в глазах Лабунова.

– Когда-то надо начинать. Еще год назад мы не работали за пределами Урала, а сегодня стали первыми в Москве. Я не собираюсь останавливаться на достигнутом, – в его голосе появилась угроза. – Кто хочет отказаться, пусть сделает это сейчас. Есть желающие?

Все почему-то посмотрели на Беса. Он обиженно пожал плечами.

– Да я же только спросил… Что, уже и спросить нельзя?

После минутной паузы, обведя цепким, внимательным взглядом каждого из присутствующих, Лабунов сказал:

– Если желающих уволиться нет, перейдем к вопросу о гонорарах…

Офис товарищества с ограниченной ответственностью «Миранда» располагался в одном из старых особняков на тихой улочке в центре Москвы. За это престижное место, в пределах Садового кольца, генеральному директору фирмы Борису Неупокоеву пришлось немало повоевать. Были и многочисленные хождения по чиновничьим кабинетам, и пухлые конверты, мгновенно исчезавшие в ящиках столов, и оплата банно-салонных утех для особо сладострастных представителей класса управленцев.

Но в конце концов все благополучно разрешилось, и особняк, построенный еще во времена купеческой Москвы, обрел нового полноправного хозяина.

После широкомасштабного ремонта, проведенного ударными темпами в короткие сроки, здание превратилось во вполне современный офис, нашпигованный компьютерами, телефонами и факсами. Старинными остались лишь стены и перекрытия.

Из Сергиева Посада была привезена литая металлическая ограда, на въезде во двор установлены шлагбаум и будка охранника, а над входной дверью появилась видеокамера наружного наблюдения.

В общем, как говорил сам Борис Неупокоев, – все как у людей. В это определение он включал также черный «Мерседес-600» с тонированными стеклами, мобильный телефон, кредитные карточки «Виза» и «Американ экспресс», костюмы от Версаче и Валентино, золотые швейцарские наручные часы, большую квартиру на Кутузовском проспекте, отдых на лучших курортах мира. При этом Неупокоев был молод, хорош собой и не женат.