Марио потянулся открыть дверцу.

— Уже поздно, иди в дом. Может, я тоже останусь на ночь.

— Ну, Джонни теперь нет, появилась свободная кровать, — сказал Томми.

Марио медлил.

— Смотри, свет внизу. Кто-то еще не спит. Знаешь, не буду лучше оставаться… а то получу нагоняй за то, что так поздно тебя привез. Иди.

Почувствовав, что Марио как будто огорчен, Томми начал дурачиться.

— Оооой… даже одеяло мне не подоткнешь? И не убаюкаешь?

Марио нервно засмеялся.

— Обязательно убаюкаю… только камень найду побольше, — он шутливо замахнулся.

Потом его ладонь ласково легла Томми на запястье.

— Не догадался я отвезти тебя к себе на ночь. А теперь Люсия ждет, да и машину она слышала. Как-нибудь в другой раз, ладно? Спокойной ночи.

Томми знал, что спорить и настаивать не стоит. Только не был уверен, почему.

— Спасибо. Было круто.

— Всегда пожалуйста.

Хлопнула дверца, и машина уехала. Томми побрел в дом, удивляясь, в чем дело.

Почему после долгого дня, полного новых впечатлений и общения с Марио, на душе такая тяжесть, одиночество и тоска. В холле горел свет, заставив его моргнуть. Из гостиной донесся голос Люсии.

— Мэтт, Томми, это вы?

— Я.

Он вошел в комнату. Люсия и бабушка ди Санталис сидели у огня. Тихо играло радио, и Томми подумал, та же самая ли это станция.

— Мэтт с тобой?

— Нет, мэм. Наверное, поехал к себе.

— Лучше бы он остался здесь, — недовольно пробормотала Люсия. — Как это бессмысленно… в доме полно места. Ты… Святые небеса, Томми, ты ужасно обгорел!

Она вскочила с кресла, и Томми — впервые за все время пребывания здесь — заметил, что не все ее движения грациозны, что в них есть некая медлительность и неловкость, похожие на боль.

— Пойдем, я тебя чем-нибудь намажу.

— Ой, все нормально. Не стоит беспокоиться…

— Идем. Не спорь.

Люсия отвела его в кухню и смазала лицо чем-то прохладным и пощипывающим.

— Облезать будешь недели две. Плечи тоже? — она стащила с него рубашку. — Так я и знала! Надеюсь, Мэтту хватило ума что-нибудь набросить?

— По-моему, он уже был довольно темный.

В памяти мелькнули загорелые почти до черноты плечи Марио с застывшими, как драгоценные камни, каплями морской воды.

Люсия закрутила пробку на пузырьке.

— Не вздумай надевать рубашку. У меня трое сыновей и все старше тебя, Томми. Я видела голых детей. И на твоем месте я бы не надевала верха пижамы. Возьми это с собой, может, придется мазать ноги или попу. Хочешь есть? Бутерброд?

Молоко?

— Молоко. Но мы ужинали.

— Ну да, набили животы фаст-фудом, — проворчала Люсия, протягивая ему стакан. — Честное слово, где была голова Мэтта? Привез тебя домой с такими ожогами. Неудивительно, что он решил со мной не сталкиваться.

Неверными шажками в кухню вошла бабушка и остановилась, глядя, как Томми пьет.

— Почему Мэтт не пришел? Это нечестно. Он и Элисса всегда вместе, а бедный маленький Джонни как сиротка с тех пор, как ты отослала Марко. Нельзя разлучать близнецов… che il Dio fatto due… А Элисса слишком много водится с мальчишками, сорванец…

— Nonna, дорогая, — мягко сказала Люсия. — Это не Джонни, а Лисс уже взрослая, и у нее есть свой ребенок.

— Элисса… — старушка, нахмурившись, заговорила по-итальянски.

Она явно снова заблудилась во времени, потому что Томми уловил слова «sempre» и «cosi, come to stessa, Lusia!»

Люсия нетерпеливо вздохнула.

— Да, милая Nonna, ты мне говорила. Но Элисса теперь живет с мужем и сыном и очень счастлива. И Люсия тоже. Пожалуйста, cara, иди в постель.

Люсия положила ладонь на ссохшееся запястье старушки, но та отдернула руку.

— Нет, Карла! — сурово заявила она. — Говорю же тебе… non m’inganni… для этого Люсия слишком походит на меня. Говорю тебе, дитя несчастно, несчастно, она не может оставаться здесь со мной и сидеть с ребенком, когда сердце ее с другими.

В наши дни было иначе! Девушки возвращались на работу через месяц после родов, а перед следующими работали до тех пор, пока могли! Но этот Мэттью, этот ее муж, он americano, он не понимает! Он трясется над ней каждую минуту и если снова будет настаивать…

— Прекрати! — вскрикнула Люсия. — Перестань! Закрой рот… Закрой рот и оставь меня в покое! Пошла к черту, старая ведьма!

Томми выдохнул. Он никогда не слышал, чтобы старушке возражали. Как не слышал, чтобы тихий голос Люсии взвивался в крике. С неожиданным гневом

Люсия обернулась к Томми.

— Уходи, — прошипела она сквозь зубы. — Убирайся! Иди наверх! Я сама разберусь!

Затем она с усилием разжала кулаки, медленно втянула воздух и облизнула губы.

— Прости. Я устала. Иногда все это действует мне на нервы.

И хотя улыбка ее была доброй, Томми снова заметил морщины, прорезавшие ее лицо. Разворачиваясь уходить, он увидел, как Люсия, подав старушке руку, осторожно идет к дверям, и удивился ее самоконтролю.

Медленно поднявшись по лестнице спящего дома, Томми закрыл за собой дверь и попытался вспомнить прошедший день. Но увидел лишь умирающее пламя на горизонте, уходящий сон и безнадежную тоску в усталых глазах Марио.

ГЛАВА 12

Март подходил к концу, дом Сантелли стоял пустой и тихий. Ежедневная рутина уже не отнимала столько времени, номер был готов, тренировки превратились в беглые прогоны.

Томми начал чувствовать странное беспокойство, хотя уже отточил все простые трюки, которые ему позволили делать в