Глория осторожно отломила кусочек пирога и отправила в рот. Я смотрел на нее и сам не знал, чего жду. Глория улыбнулась, и сейчас ее улыбка была светлой и искренней.

- Виктор! – рассмеялась она. – Попробуй же!

Я послушно сделал то, что было велено, и замер. Словно молния прошила меня от макушки до пяток – это был тот же самый пирог, который я когда-то попробовал в «Трех кошках». Абсолютно тот же самый, словно его приготовил не я, а Глория.

Глория улыбалась, глядя на меня, словно моя растерянность забавляла ее.

- Ну вот, - сказала она. – Теперь ты понял, какой тут секретный ингредиент!

Мне захотелось рассмеяться.

Любовь, да? Просто добавить немного любви, искренности, правды…

Тогда и получится самый лучший пирог в мире – и теперь я точно знал, что надо написать в его рецепте.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

11.2

После того, как мы поели, а домовые собрали наши тарелки, я налил кофе и произнес:

- Глория, мне сегодня понадобится твоя помощь дома.

Она как-то напряглась, словно почувствовала неладное. Мне казалось, что по кухне разлился тонкий звон, и на мгновение я испугался: что, если это новые силы Глории ищут выход и сейчас обрушатся мне на голову? Полетят тогда клочки по закоулочкам…

«Если бы Аврелий ей действительно нравился, она не сказала бы мне ни слова, - напомнил себе я. – Или сказала бы – и объявила, что уходит».

Это придало мне решительности и сил.

- У меня рабочий день продолжится через двадцать минут, - начала было Глория, но я вскинул руку.

- Я с этим разберусь, не беспокойся. Помоги мне с книгой, пожалуйста. Рецепт твоего мяса на овощной подушке, тот лосось, который собирался есть Айзен, и все десерты, которые были в «Трех кошках». На обложке будет твоя фамилия. Обещаю.

Глория хмуро смотрела на меня, но я чувствовал, как напряжение и горечь утекают из нее, словно яд из раны.

- А ты? Чем займешься?

- А я к доктору загляну! – беспечно сообщил я. – Здешний костоправ, конечно, тот еще лепила, но это лучше, чем ничего. Меня же паук покусал.

Глория улыбнулась.

- Ты ведь пойдешь к Аврелию? – предположила она. Я одним глотком осушил чашку кофе, и волосы на голове шевельнулись.

- Разумеется. У меня есть пара вопросов, которые я хотел бы ему задать.

Глория нахмурилась: она понимала, что меня не остановит, и все это ей очень не нравилось. Ну а что прикажете с этим делать? Сидеть, сложив руки, как прилежный ученик, и позволить Аврелию ухаживания и прочие ненужные фокусы на глазах всего города?

- Сегодня швея, которая шьет для ресторана скатерти и шторы, сказала, что видела тебя с Аврелием, - произнес я. – И он смотрел на тебя не так, как джентльмену положено смотреть на замужнюю даму. Я объясню ему, что такое поведение выставляет меня дураком и мальчиком для битья – а это разрушит нашу с тобой жизнь в Итайне, и боги весть как еще скажется на нас в дальнейшем.

- Только не бей его, - вздохнула Глория. – Виктор, я не ответила на его поцелуй. Правда.

Я улыбнулся. Никогда еще я не любил настолько сильно – и не мог позволить, чтобы кто-то ходил по моей любви грязными лапами.

- Я знаю, - кивнул я. – Все бумаги по книге на столе в моей комнате.

Погода вроде бы наладилась: выглянуло солнце, повеяло теплым ветром, и возле магазинчика артефактов столпился народ. Аврелий стоял на ступеньках и работал с двух рук, раздавая заказанные товары, сгребая деньги и принимая предзаказы на новые вещи. Увидев меня, он вопросительно приподнял бровь, и я подумал, что мне никогда не приходилось лупить светского щеголя.

Не так уж давно я и в свете – да и то так, с краю. Со мной никто ничего не делил.

Что ж, всегда надо с чего-то начинать.

- Добрый день! – улыбка Аврелия была профессионально ослепительной и ледяной. – А где Глория?

- Приболела, я отправил ее домой после обеда, - ответил я. – Вот, заглянул спросить, не нужна ли помощь.

Аврелий протянул обогревающего колобка покупательнице и сказал:

- Отлично, мне как раз нужны еще две руки. Подхватите там ящик с серебряными пластинками у черного хода?

- Подхвачу, конечно! – дружелюбно заверил его я.

Ящик с заготовками для артефактов был небольшим, с коробку для сахара – и Аврелий очень удивился, когда вошел в магазин, пересчитывая купюры, а этот ящик вдруг прилетел ему в голову.

Маг успел выбросить вперед руку и швырнуть в меня белый искрящийся сгусток: я пригнулся за витрину, и надо мной что-то раскололось и зазвенело, осыпаясь веером стеклянных брызг. Вот, это уже по-нашему: когда-то в детстве и юности я научился драться и теперь обнаружил, что соскучился по этому славному делу.

Я огляделся. Под витриной лежали серебристые рыбки ножей – кухонные артефакты. Отлично, я умею обращаться с ножами любого вида. Аврелий и охнуть не успел: я метнул три ножа сразу. Один из них отхватил ему седой локон, второй чиркнул по щеке, а третий прошел так, что под ремнем его штанов лег широкий разрез.

- В следующий раз возьму ниже, - пообещал я, выпрямляясь. С улицы доносились охи и ахи, и кто-то предметно размышлял, не позвать ли полицейских, которые как раз прошли мимо в сторону пивной. Аврелий растерянно смотрел на меня, зажимая порез на щеке, кровь струилась сквозь его пальцы, и я давно не чувствовал себя настолько счастливым. – И подхолощу вас, чтобы вы не лезли к чужим женам. Аврелий, я понимаю, что в зеркале вы скучали, но в Итайне баб, что ли, нет?

Ноздри Аврелия дрогнули, словно он прикидывал, как именно спустить с меня шкуру. Зеваки у дверей решили все-таки позвать полицию – чисто так, на всякий случай.

- Вы, молодой человек, слишком дерзите, - в голосе Аврелия звенел лед. Я подбросил на ладони последний серебряный ножик и подумал, что если Аврелий захочет, то я сам загоню его себе в глаз.

Но он не захочет. Тогда потребуется убегать, скрываться, а этот щеголь не из тех, кто бегает.

- Вы, Аврелий, продолжайте учить мою жену, - парировал я тем же тоном. Аврелий стиснул губы в нить, провел пальцем по щеке – на месте пореза осталась тонкая