прикрывающего дверь хозяина плечом, стрелой выбежал к товарищу по следствию. Получилось нагнать его только у дороги.

— Мистер Браун, что вы хоте…

— Чейз, есть ещё одна просьба. — я наклонился к удивлённому Крамеру чуть ближе. — Как только напишите список, вы ведь пойдёте сюда, верно?

— Да, да, мы это уже сто раз обговорили! — торопливо воскликнул Чейз, переминаясь с ноги на ногу.

— Если вы при подходе к дому заметите на улице, скажем, моряка… Низкого, загорелого, с синими татуировками на шее, то вы зайдёте в дом и скажете мне: «вас ждёт Джеки». Всё поняли?

— Моряк — эта та свинья, что…

— Не вздумайте нападать на него или того хуже, следить за ним. Поняли? Выбросьте из головы, даже если ненароком подумали. Чейз, этот человек крайне опасен. Если заметите его, то скажите, когда зайдёте в дом…

— Вас ждёт Джеки. Понял. — мы пожали друг другу руки. — Удачи.

— И вам, Чейз… Аккуратнее, за вами могут следить.

На этом мы попрощались. Чейз пошёл по своим делам, а я по своим — к мистеру Рузвельту. Он уже с минуту стоял с распахнутой настежь дверью и явно чуть-чуть примёрз, хотя на нём был тёплый халат и пышные тапки. Весь вид мужчины говорил об обиде за такое неуважительное отношение.

— Извините, я забыл сказать Чейзу важную деталь следствия. — промямлил я ради приличия и вновь залез в дом.

Это был миленький, хороший таунхаус, с недорогим качественным ремонтом и приятной гостиной светлых тонов. В гостиной игрались две девочки, на вид им не было и десяти. Свезло родителям: их дети слишком юны, чтобы родиться в знаменитом роддоме.

— Лили, это детектив. — хозяин дома обратился к женщине, посиживающей около двух сестёр. Дама вязала шарф с помощью спиц. — Он хочет поговорить с нами о Ригарде. — Ригард — красивое, гордое имя. Жаль, с его хозяином всё ровно наоборот.

— Девочки, идите наверх. — хозяйка погнала малышек на второй этаж и уселась рядом с мужем на диван.

Я же облюбовал удобное мягкое кресло. Впервые мне выдали столь почётное место, что не может не радовать.

— Что ж, Лили и Рузвельт, не буду юлить — ваш сын замешан в преступлении, которое сейчас гремит по улицам. — бедные родители. Огорчение вновь напомнило о себе болью в сердце. — Мне как можно быстрее надо найти Ригарда. Клянусь честью, я ему ничего не сделаю. Максимум — сдам в полицию, где он получит справедливый суд. Но для этого мне нужны его адреса. Где он обычно прячется и так далее. Знаете названия улиц, номера домов?

— Видите ли, — начала жена Рузвельта, — мы в это не верим. — а я надеялся, что всё пройдёт легко. Не хотелось бы давить, угрожать или уж тем более прибегать к насилию. — Не потому что мы верим в его внутреннюю доброту, нет, мы знаем, что вырастили преступника, — реальный взгляд на положение вещей, уже лучше, — но всё дело в том, что наш сын сам стал жертвой непонятных сил и пропал, как и его друзья.

— Пропал? — точно!.. Ригард чуть старше Дженни. Конечно, он тоже родился в старом роддоме.

— Его подельник, Чак, — тот самый молот. И смех и грех. — приходил к нам буквально с час назад. Ригард пропал прямо в их логове, как и Дейв, Чарли, Люсьен… — как главврач умудрился украсть такую уйму народу — не представляю. Скорее всего, это был и не он, а кто-то другой. Конкурент по разводу магов в оптовом количестве. — сейчас их банда проредилась почти на половину.

— Слушайте, — я быстро сменил тему, не то скоро мы зайдём в тупик, — а вы знакомы с матерью Дейва? Это друг вашего сына…

— Да, да, конечно! Мы с ней даже дружили. Работали вместе в столовой, только вот я осталась, а Азалия уволилась. — издевательство над моим слухом. Коротконогий худой ублюдок — Ригард. Толстая жестокая хабалка — Азалия. А мерзкий алкоголик без будущего — Джеймс.

— А что вы, собственно, хотели от Азалии? — спросил Рузвельт с наглым подозрением. Скорее всего, если они так хорошо знают мать Дейва, к ним приходила полиция. Может, даже говорила про меня, если Седерик умудрился додуматься до хорошей подставной деятельности. Стоит показать, что я не знаю о смерти женщины, чтобы отвадить от себя подозрения.

— Я хотел поговорить с ней о сыне, как и с вами.

— Видите ли, она умерла. — как жаль. А я не знал и не купался в её крови, как умалишённый. — И вы — первый подозреваемый, у неё нашли вашу бутылку ликёра. — Седерик Гаус, сукин сын! Мой план посыпался и теперь я выгляжу в глазах этих людей завравшимся убивцем с плохим алиби.

— Я не убийца. Мне нет смысла мстить Азалии. Если бы я захотел мести, то убил бы только вас. — обвиняющий Рузвельт стушевался. — Если хотите, то ради собственного спокойствия можете доложить обо мне полиции, как только я уйду.

— Нет, нет, что вы, мы верим вам! — пролепетала Лили, как птичка. — И мы поможем. Спрашивайте об Азалии всё, мы ответим! — с виду эта женщина действительно мне доверяет. Но не стоит обманываться: женщины очень коварны. Это не камень в их огород, а факт — мужчин легко раскусить, но вот дамы могут легко обвести противоположный пол вокруг пальца.

— Азалия не хотела вам что-нибудь рассказать? Может, предлагала собраться вечером и обсудить дела насущные?

— А как вы узнали? — удивлённо спросил Рузвельт, на миг сняв маску серьёзности. Его напряжение не давало ему спокойно сидеть, поэтому он усиленно потел и зачем-то вдавливал голос, делая его грубее и суровее.

— Мистер Рузвельт, людей убивают в основном по двум причинам: у них есть деньги и их можно украсть или же у них есть информация и она не должна просочиться за пределы комнаты. Мать Дейва — нищенка, у неё нет ни гроша, да и обычный грабитель не стал бы так измываться над ней. Значит, причина смерти — информация.

— Она хотела признаться нам в чём-то, это правда. — согласился хозяин дома, хмуря брови.

— Это связано с любовником, верно? — пока я раскрывал только свои знания, не находя новых. Неудачно.

— Да! — Лили изумилась от моей проницательности, как приятно. — Азалия говорила, что её любовник слишком сдружился с нашими ребятами и плохо влияет на них. Он, к слову, моряк. — Антуан Гаус, я тебя прибью.

— Моряк? Она называла его имя?

— Нет, она и личность его долго держала в секрете. — и очень ошиблась. — А сегодня на рынке будто прорвало! Приглашала вечером в гости и обещала рассказать мне всё. Не знаю, что значит