Мне стало больно — так сильно он сжал мои руки.

— Я ничего не говорила тебе, Фернандо.

— Ты дала мне понять…

— Нет. Ты услышал то, что хотел услышать. В конце концов это не имеет значения, ведь все прошло хорошо.

Тут его губы искривились, а лицо передернулось. Я поняла, что мои последние слова попали в цель, только эффект получился не таким, какого я ожидала. Видимо, мои последние слова ему было очень трудно понять.

— Ты сумасшедшая! Я связался с ненормальной! Ты говоришь невозможные вещи, непонятные и… и глупые! Боже мой, я никогда не спал с девственницей! — заорал Фернандо и прошептал тише, как бы в сторону: — Я всегда их боялся…

— Хорошо, я теперь не девственница, — сказала я.

Я улыбалась, мне хотелось успокоиться, потому что я чувствовала, что совершила ошибку, один из нас ошибся. Я была почти уверена, что поступила верно, но мне не хотелось злить Фернандо еще раз.

— Но, ты правда не понимаешь? Не понимаешь? Ведь это должно быть очень важно для тебя, потому что станет переломным этапом в твоей жизни, а я ничего не хочу знать. Ты слышишь? Ты меня обманула, ты мне ничего не сказала.

— Фернандо, пожалуйста, не будь немцем, — я была готова заплакать, и его слова сбили меня с толку. — Все так сложно, я…

— Я не гожусь для этого! Ты понимаешь? Почему ты мне ничего не сказала? — Фернандо закрыл лицо руками, а его голос зазвучал иначе, по-новому, он теперь выражал его слабость. — Я… Я не соглашался на это. Ты понимаешь?

— Нет, не понимаю.

— В любом случае я… я имел право знать.

— Я хотела сказать тебе! Но ты подумал, что я не хочу, чтобы ты надевал презерватив.

— Нам следовало поговорить об этом. Нам следовало все обсудить, это не должно было происходить так.

— Конечно, должно, — возразила я, но мой голос звучал так слабо, что мне самой с трудом удалось его услышать, — и все вышло хорошо.

Наконец Фернандо встал и отвернулся, чтобы не смотреть мне в лицо. Мне казалось, прошло много времени, прежде чем он сел обратно. Я не считала себя в чем-либо виноватой перед ним, а только хотела удовлетворить собственное желание, каждая частица меня хотела этого. Это был мой абсолютный триумф, моя личная победа. Когда я это поняла, то бросилась на него с кулаками с криком:

— Мне говорили, тебе понравится быть первым!

Фернандо не двинулся с места. Он схватил меня за запястья и ждал, пока я успокоюсь. Но когда он заговорил, его голос звучал весело.

— Ах, вот как? Кто говорил?

Теперь я стала сознавать всю глупость положения, в которое попала. И когда я заговорила, я никак не могла до конца четко произнести свои слова.

— Я… так… думала… что…

У меня не осталось сил продолжать. Фернандо задал вопрос, от которого я заплакала так сильно, что просто рухнула на пол, не в силах выносить этот позор. Фернандо крепко обнял меня, прижал к себе и принялся целовать снова и снова — в губы, лоб, щеку, шею. Моя кровь закипела, как у человека на необитаемом острове, когда он понял, что его услышали.

— Малена, пожалуйста, не плачь… Не плачь, пожалуйста… Боже мой, я не знал, что этот вопрос тебя так обидит!

Я прижалась к Фернандо сильнее, обвила ногами его ноги, желая слиться с ним в единое целое. Мы снова перекатились друг через друга, он протянул руку, чтобы поправить одеяло под нами, а потом пальцами вытер слезы на моих щеках. Я открыла глаза и поняла, что все это время меня терзал страх — страх перед правдой жизни, страх перед тем, что кто-то когда-то должен сорвать заветный плод моего сердца, и им стал Фернандо, который теперь смотрел на меня и улыбался. За несколько мгновений стерлись годы нашего прошлого, когда мы не знали друг друга, доказывая сближающую силу любви. Было ясно, что в эти минуты Фернандо любил меня, но я все равно не понимала: с его стороны это искренние чувство или просто влечение парня к девушке. Тогда мне казалось, что он по-настоящему понимает меня и поддержит во всем.

Вдруг Фернандо посмотрел на меня и усмехнулся, как мне показалось, холодно, а потом обхватил ладонью мой затылок и поцеловал в губы. Нежность, с которой он сделал это, утвердила меня в мысли, что все происходящее не просто эпизод из жизни девочки и мальчика, а событие, подтверждающее, что мы испытываем друг к другу отнюдь не дружеские чувства. Мне казалось, что отныне меня будут сопровождать благородство, любовь и понимание, — отличительные качества мужчин. Я чувствовала себя совсем взрослой, взрослее всех моих ровесников, потому что узнала жизнь гораздо ближе, чем они.

Я играла в любовь и не понимала, что в любви должны участвовать двое. Фернандо погладил меня по руке, потом сделал какой-то неопределенный жест в воздухе.

— Скажи мне, что это неправда.

— Что?

— То, что ты мне сказал раньше. Скажи мне, что ты солгал, что все это для тебя не важно, что это не твое дело, что я сама уже достаточно взрослая, чтобы знать, к чему все идет, что думал только о себе, что ты сразу же выкинешь меня из головы, когда выйдешь отсюда. Скажи, чтобы и я обо всем забыла, скажи мне это.

— Почему ты хочешь, чтобы я все это тебе сказал?

— Потому что хочу услышать правду.

— И какова правда?

— Я не знаю.

— Тогда что ты хочешь услышать?

— Хочу услышать, что когда ты приехал сюда, в пещеру, уже знал, что станешь делать… Когда готовил это одеяло, знал, для чего будешь его использовать… Когда пошел этим вечером искать меня, знал, что должно произойти… Я хочу услышать, что ты не задавал вопросов, потому что боялся услышать ответы, которые могут тебя не устроить… Что это было выше твоих сил… Что у тебя было единственное желание переспать со мной… Что ты точно знал, что собираешься сделать со мной. Вот, что я хочу услышать.

Фернандо смотрел куда-то вдаль выше моего лица. Мне пришлось напрячь слух, чтобы услышать его слова.

— Ты редкий человек, Индианка.

— Знаю, я всегда это знала. Но от таких вещей средства нет. Ты либо принимаешь меня такой, либо нет. С малых лет я молилась Богородице, чтобы та превратила меня в мальчика, потому что думала, что быть мальчиком намного лучше. Я хотела этого, пока не встретила Магду… Ты знаешь Магду?

Он кивнул головой, но ничего не сказал.

— Магда мне сказала, что суть не в том, чтобы превратиться в мальчика, и она была права. С тех пор я не молюсь. Теперь думаю, что мне бы не понравилось быть мужчиной.

Он на некоторое время задумался, и мне захотелось выдернуть из его руки свою руку, но он не позволил, он хотел, чтобы я оставалась рядом с ним.

— Ты была бы жутким мужчиной, Индианка.

— Почему?

— Потому что ты бы мне не понравилась… Куда я положил табак?