была миниатюрная, степная. И довольно симпатичная в обеих своих ипостасях.

Они несколько раз пересекались на банкетах и деловых встречах, куда этот таскал Людвига, а родители Дианы иногда брали с собой дочь, чтобы привыкала к обществу. Привыкание проходило успешно: несмотря на юный возраст, девочка строила глазки то одному парню, то другому. Даже Людвига вниманием не обошла.

Он, помнится, ответил, что с малолетками не встречается, и следующую (то есть всю прошлую) неделю она то и дело будто случайно попадалась ему навстречу под ручку с каким-то слащавым мальчиком.

Соседка, значит… Ну-ну!

– Ладно, вернемся к насущным вопросам: на мост ты зачем полез? Только не говори, что прыгать собирался, потому что твоя рыжая подруга нашла себе другого кавалера.

– Нет. – Тимур снова покраснел, из-за чего «нет» прозвучало совершенно неубедительно. – Я просто… не знаю… Просто хотел побыть один. Совсем один. И сделать что-нибудь такое нетипичное. Доказать самому себе, что я не тряпка, не дурак, не урод косорукий. А получилось, что самый косорукий урод и есть, раз сорвался.

– Я, между прочим, тоже сорвался.

– Ты спрыгнул.

– Сначала спрыгнул, а потом сорвался.

– Ты же не виноват, что руку повредил.

– Ну еще пожалей меня! – фыркнул Людвиг. – И не смотри такими глазами, словно я что-то выдающееся сделал. То есть я, конечно, молодец, но все равно накосячил везде, где только можно.

– Вообще не могу понять, как ты все это провернул без знаков.

– Почему без знаков? Я целую сигиллу начертил, да еще и почти ровную. Векторы, правда, не дотянул, но по бетону сложно, он, зараза, хуже камня – энергию жрет как не в себя. С бумагой и то проще!

– А потом, когда летели?

– А когда летели – вот! – Людвиг остановился и, покачиваясь на левой ноге, продемонстрировал Тимуру подошву правого ботинка с нарисованным на каблуке символом. – И на втором то же самое. Жаль только, одноразовые. И ботинки теперь в приличное место не наденешь.

– Но… Погоди… – На восточном лице мальчишки круглые от удивления глаза смотрелись забавно. Нетипично. – Ты не успел бы все это начертить, пока падал.

– Конечно не успел бы. Поэтому я заранее начертил.

– Зачем? Ты же не мог предвидеть, что придется прыгать с моста. Или…

– Подстраховался. Выпускной, знаешь, такая штука – всякое случается. Вдруг бы подо мной сцена проломилась во время вручения диплома?

– А если бы в самый ответственный момент свет погас, ты бы активировал какой-нибудь знак, зашитый в воротник рубашки?

– Нет, на такой случай у меня в телефоне фонарик есть. Кстати, нам сюда.

Тимур развернулся в указанном направлении и недоверчиво уставился на кривоватый дощатый заборчик. Когда Людвиг пинком распахнул калитку и жестом пригласил спутника во двор, недоверие невольно прорвалось наружу:

– Ты правда здесь живешь?

– Да, а что? Не хоромы, но мне нравится.

На участке, заросшем сорняками, стоял дом – старый, деревянный, еще дореволюционной постройки. Фундамент давным-давно перекосило, выправлять его никто не спешил, поэтому здание слегка заваливалось набок. Окна первого этажа, забранные ставнями, почти касались земли, а лестница на второй зияла проломами вместо некоторых ступенек.

Там, наверху, располагались две квартиры: в одной жил Людвиг, в другой – застенчивый и безобидный алкаш Василий, изредка заходивший поклянчить денег на бутылку. В редкие моменты трезвости Василий писал картины, продавал их базарным перекупщикам, раздавал долги, а потом снова уходил в запой.

Внизу жили семья из двух старичков, которые выглядели древнее дома, и тихая женщина со скрипкой. Скрипку Людвиг иногда слышал, женщину – никогда, и всерьез подозревал, что она немая.

– Шутишь? То есть… – Тимур взял себя в руки и усилием воли проглотил все глупости, готовые сорваться с языка. А жаль, Людвиг уже приготовился их выслушать. – Я не хочу сказать ничего плохого, всякое в жизни случается, но я думал… Ну, ты же на Гаврилова работаешь. Неужели он так мало тебе платит, что невозможно нормальное жилье найти?

А, нет, не все! Часть глупостей все же уцелела!

– Он мне вообще не платит. Да не трусь, пошли, внутри не так плохо. И мне правда здесь нравится. Вокруг дерево, все живое, воздух свежий, а не как в бетонных человейниках. И всегда можно по двору побегать, лапы размять.

– А соседи знают, что ты превращаешься в волка?

– Поверь, эти соседи не заметят, даже если я превращусь в бегемота или внезапно обзаведусь второй головой. Я как-то возвращался домой почти голый… В соломенной юбке, как у папуасов, и с боевой раскраской на лице. Ну, мы сценку в универе ставили, потом пили, потом… Неважно. Так получилось. И бабуся с первого этажа, которая мне навстречу попалась, сказала только: «Ой, что-то ты совсем исхудал. Кушаешь, наверное, плохо. А вот на тебе конфетку».

– Конфетка-то хоть вкусная была?

– Нормальная, шоколадная. Короче, пошли.

Тимур с сомнением оглядел лестницу, примериваясь, куда поставить ногу. Наконец одолел три ступеньки, вздрагивая при каждом подозрительном скрипе, осторожно перешагнул дыру, постоял немного, набираясь смелости, – и остальное расстояние пробежал на одном дыхании.

– Начинаю понимать, зачем тебе знаки на каблуках.

– А я начинаю понимать, что с наблюдательностью у тебя не очень. – Людвиг демонстративно наступил на одну из отсутствующих ступенек, потоптался по воздуху и ткнул пальцем в вереницу символов, украшающую перила. – Это что?

– Откуда я знаю? – огрызнулся Тимур. – Я эти ваши каляки-маляки вообще читать не умею.

– Да ладно? Совсем-совсем?

Мальчишка ссутулился и обхватил себя руками за плечи, как будто замерз. Хотя футболка на нем почти высохла, и вообще сразу после рассвета начало стремительно теплеть. День обещал быть жарким и солнечным.

– А кто бы меня учил-то?

– Бабушка? – припомнил Людвиг.

– Она в Казахстане, я ее видел всего два раза в жизни, да и то в детстве. Мне сначала никто ничего о магии не говорил, и я в нее не верил, потому что это… ну… как в Деда Мороза верить или с плюшевым медведем разговаривать. Лет до семи вроде нормально, а после – глупо, засмеют. А потом, когда меня стало колбасить… Знаешь же, как оно начинается?

Людвиг знал и, пожалуй, был даже благодарен этому за то, что помог преодолеть переходный период относительно безболезненно. И все равно, даже заранее научившись держать энергию под контролем, он то и дело чувствовал, как магия устраивает внутри фейерверк и пытается вырваться наружу, как дыхание перехватывает от хаотичных всплесков, как прилив сил сменяется головокружением и ощущением полной опустошенности.

– Хреново было? – с пониманием спросил он.

– Да не то слово. Я иногда сдержаться не мог, просто орал от боли. В обмороки падал. Меня по врачам таскали, а что они скажут, если все анализы в норме? Решили, что я слишком быстро расту, мышцы не успевают за костями… как-то так. Говорят, такое бывает. Освобождение от физкультуры выдали, таблетки посоветовали – и все. А толку-то от таблеток, если они не для того придуманы? Только