И дальше мы ползли по перекрытиям. Не так уж и сложно оказалось: монтеры-то ползают, и всякие прочие ремонтники-электрики. Потом уже перед самым берегом все-таки сорвались… – Мальчишка дернул Людвига за предательски сухую штанину, и пришлось быстро исправляться: – Точнее, Тимур сорвался. Но там уже невысоко было, так что ничего, выплыл. А я сразу на землю спрыгнул.

– И вы добрались сюда раньше, чем мы по нормальной дороге? – не унимался Харитонов. Иногда его дотошность всерьез надоедала.

– Потому что вы пьяные, а я – смелый, ловкий и умелый, – хмыкнул Людвиг.

– И джунгли тебя зовут?

– Предпочитаю хвойные леса средней полосы. Насть, как насчет свидания-то?

Настя задумалась. Точнее, сделала вид, что задумалась. Раскрасневшаяся от эмоций и алкоголя, с растрепанными волосами, в слегка перекосившемся платье – она была удивительно хорошенькой. Куда симпатичнее, чем в начале выпускного, когда зачем-то пыталась строить из себя куколку, образ которой ей не шел совершенно.

– Ну… я и сегодня свободна. Прямо сейчас. И дома никого. Пошли ко мне?

Мишка с Харитоновым многозначительно переглянулись. Невидимый хвост завилял с такой силой, что аж копчик зазудел. Волчий. Человеческое тело зазудело совсем в другом месте, но Людвиг все же взял себя в руки.

– Извини, сегодня я принадлежу вот этому мокрому юноше. Надо же его домой проводить. Так получилось, что я немного знаю его родню, и мне не простят, если я сейчас брошу его на произвол судьбы.

Тимур ощутимо напрягся, но промолчал. Домой он точно не хотел. Те, кто хочет домой, не шляются ночами по темным улицам, стройкам, складам и прочим запретным местам, это Людвиг прекрасно знал по себе. Как знал и то, что нельзя бросать этого балбеса без присмотра. Он, конечно, будет уверять, что все в порядке, что не нужна ему никакая помощь, но какой дурак поверит в подобный бред?

Вот и Людвиг не верил.

А Тимур, похоже, догадывался, что Людвиг не дурак. Поэтому нервничал, но молчал.

– Завтра, – уверенно сказала Настя. Видимо, поняла, что несчастному подростку она не конкурент. – Ты напиши, как проспишься, хорошо? Чтобы я не волновалась.

– Обязательно, – пообещал Людвиг. – Да ладно, не парься, нормально все будет. Уже светло. И тебе, наверное, тоже домой пора. Я бы проводил, но…

– Ничего, я понимаю.

– Хочешь, такси тебе вызову?

– Ой, брось, тут идти десять минут.

– Тогда позвони, как домой доберешься.

– Ладно.

Мишка с Харитоновым демонстративно смотрели в разные стороны и делали вид, что совершенно не замечают всю эту неловкую романтику: один примеривался фотоаппаратом к рассветному пейзажу, второй флегматично наблюдал, как с моста спускается толпа выпускников. Тех, кто шли с нормальной скоростью, а не мчались сломя голову, беспокоясь за друга.

– Извините, я не хотел вас пугать, – пробормотал Людвиг.

– Ерунда, ты же не специально, – отмахнулся Мишка.

– Угу, – поддакнул Харитонов. – Но больше так не делай! И сходи в травмпункт, сделай прививку от столбняка, а то на твою руку смотреть страшно.

– Страшно – не смотри!

– Я, между прочим, о твоем здоровье забочусь.

– Он сходит, – вклинилась между ними Настя. И обернулась к Людвигу с самой очаровательной улыбкой, какую только можно было вообразить. – Сходишь же, да? А то я тебя туда силой отволоку. И в кожвен заодно, за справкой о здоровье. Все равно по пути.

– Ради тебя – что угодно, – проникновенно заверил Людвиг.

Идти он никуда не планировал, но пообещать-то можно, от него не убудет.

Настя ответом вполне удовлетворилась и, весело помахав на прощанье, двинулась вперед по улице. Мишка рванул за ней, на ходу фотографируя сонного нахохлившегося голубя. Харитонов слегка замешкался, повертел в руках бутылку с остатками коньяка и, решившись, протянул ее Людвигу.

– Допей.

– Зачем? – не понял тот.

– Потому что тебя трясет.

– Да нормально все, отстань.

– Совсем не нормально, Майер. Не хочешь пить – иди домой и хотя бы чаю горячего жахни. И спать ложись.

– Хорошо, мамочка.

– Болван!

В итоге бутылку забрал Тимур. Потому что Людвиг очень некстати обнаружил, что руки у него действительно дрожат. И ноги. И в целом состояние не очень. Адреналин схлынул, оставив на память запоздалое понимание, что могло бы произойти, если бы подобный трюк решил провернуть обычный человек.

– Не надо было меня спасать, – пробормотал Тимур куда-то в собственные колени. – Я бы не разбился. Тут не так уж и высоко.

– А еще – не так уж и глубоко, поэтому можно убиться о дно. Или шарахнуться об опору моста. Или о воду неудачно головой удариться, потерять сознание и захлебнуться. Или просто так захлебнуться, долго ли…

– Я хорошо плаваю.

– И ползаешь, да. Я понял.

– Да хватит вам огрызаться! Я, вообще-то, извиниться пытаюсь. Лучше действительно выпейте. Может, отпустит. – Мальчишка сунул Людвигу бутылку, заботливо открутив крышку.

У него, кстати, руки не дрожали, хотя холодные были, как лед.

– Ты сам-то как? Нормально? Замерз?

– Замерз немножко. А в остальном – нормально, да. То есть когда висел – было страшно, и когда мы прыгали… или летели… Что мы вообще делали? Тогда тоже страшно было. А когда в реку грохнулись – нормально. Видно же, что берег близко, плыть недолго. Да и вода теплая.

– Ясно. – У Людвига почему-то получилось наоборот.

Падать, прыгать, висеть на арматурине – стремно, конечно, но в целом ничего невыполнимого. Скорее логическая задачка по комбинированию заклинаний, чем повод для паники. Да и бояться за себя он так толком и не научился. А за других – да. И за этого тощего подростка в том числе.

И только на берегу накатило понимание, что приключение могло закончиться не только внеплановым купанием, но и чем-нибудь похуже.

Сильно хуже.

А если бы отец узнал, что Людвиг ненароком утопил сына Смолянского (или хотя бы присутствовал при утоплении), было бы вдвойне весело. И неважно, кто там ему этот Смолянский – партнер или конкурент.

Коньяк почему-то совсем не казался крепким и пился как вода. Людвиг опустошил бутылку в пару глотков и не почувствовал ни обещанного облегчения, ни более логичного опьянения. Только ободранная ладонь почему-то начала ныть сильнее, и в голове слегка загудело. Но не настолько, чтобы перестать объективно оценивать реальность.

– Пошли, мерзляк. А то простынешь, если так и будешь в мокром сидеть.

– Меня не обязательно провожать. Не маленький, сам дойду, – отмахнулся Тимур, но все же встал. Забрал бутылку, торжественно донес ее до урны, выбросил, вернулся и посмотрел на Людвига сверху вниз. – Я бы, скорее, вас проводил. На всякий случай.

– Да без разницы, кто кого, все равно же ко мне пойдем.

– Но вы сказали…

– Мало ли что я сказал. Если ты удрал из дома на ночь, а явишься на рассвете весь мокрый и взъерошенный, предки вряд ли оценят. Или я неправ?

– Я им сказал, что у друга заночую и раньше обеда не вернусь.

– Вот-вот! Так что придется мне на сегодня побыть твоим другом. Да не жмись, я один живу, так что глупых вопросов никто задавать