отметить, что родителям Анны к этому времени было: отцу – около 40 лет, матери – 27 лет, что по тем временам считалось уже чуть ли не пожилым возрастом.

Отец старался дать единственной дочери образование и после окончания ею начальной школы отвез ее на север за 200км, в другой город, на учебу в женской гимназии (прогимназия), где иногородние девочки жили в интернате и учились. Родители конечно навещали дочь, но не часто: 200 км – это 4 дня пути на лошадях в повозках.

В 1910 году Анна закончила прогимназию и поступила в Ялуторовское учительское училище, которое закончила в 1915 г, когда 1-я мировая война, в которой участвовала и Россия продолжалась уже целый год (с 1 августа 1914г). Ей было 21 год – возраст для замужества уже критический по тем временам, учительнице в деревне пару не найти, и она в 1916 году устроилась на работу в канцелярию Омского училища прапорщиков (ныне – Высшее Омское пехотное училище).

А с ноября 1916 г по февраль 1917 г в Омском училище прапорщиков проходил обучение Иван Петрович – его дед: дворянин, образование высшее, учитель, на фронте с августа 1914 г, награжден Георгиевскими крестами 4-ой, 3-ей, 2-ой степеней.

По-видимому, в училище прапорщиков они и познакомились, а в феврале 1917 г Анна Антоновна и Иван Петрович вступили в брак. Муж Анны Антоновны был потомственный дворянин, старинного, с 17-го века дворянского рода, поэтому Анна Антоновна в браке тоже была дворянкой, а ее дети по рождению также становились дворянами. По окончанию училища, Иван Петрович был произведен в офицеры (прапорщик – это первый офицерский чин в армии царской России) и отбыл к месту прохождения службы в городе Иркутске, а Анна Антоновна вернулась к родителям, где в ноябре 1917 г у нее родилась дочь Августа.

До 1922 г Анна Антоновна оставалась жить у родителей, здесь в городке, а Ивана Петровича – деда, судьба бросала то в тюрьму, к белым и красным, то на фронты гражданской войны. Но, иногда, им удавалось встречаться, и в августе 1920 г у них родилась вторая дочь – Лидия.

В сентябре 1921 г Иван Петрович был уволен из красной армии, как бывший царский офицер, и сослан в город Вологду. В ссылку отправились всей семьей: Иван Петрович и Анна Антоновна с детьми и своими родителями.

Поселившись в г. Вологде, Иван Петрович стал учительствовать по истории в средней школе, а Анна Антоновна занималась воспитанием детей, которых в 1922 г стало уже трое – родился сын Борис, а домашнее хозяйство вела ее мать Евдокия Платоновна.

В 1927 г Ивана Петровича, по-видимому, уволили из школы, как дворянина и бывшего офицера и он, историк по образованию, занялся торговлей антиквариатом, что в те годы НЭПа (Новой Экономической Политики) еще разрешалось.

В 1929 году умер отец Анны Антоновны – Щепанский Антон Казимирович, ее мать уехала на родину к сестрам, а Анна Антоновна с семьей переехала на жительство в Подмосковье, потому что в Москве, Ивану Петровичу – человеку без паспорта, проживать запрещалось. В Подмосковье они прожили до 1932 г, затем переехали в город Ростов-Великий – это 150 км от Москвы на берегу Плещеева озера, где и прожили до 1933 года. Все это время Иван Петрович занимался торговлей антиквариатом и даже был некоторое время искусствоведом в Историческом музее Москвы.

Какой доход приносила эта деятельность неизвестно, однако были случаи, что семья оставалась без средств существования, а Иван Петрович, уезжая в Москву, задерживался там органами милиции. Тогда Анна Антоновна оставляла детей одних, старшей дочери было 13-15 лет, ехала в Москву и, по-видимому, как-то помогала Ивану Петровичу разрешить ситуации с его арестами. В 1933 году, когда в центральной России был голод, Анна Антоновна с детьми уехала в Сибирь – на родину к матери, а Иван Петрович остался в Подмосковье и до 1935 года старался как-то обеспечить семью. Он посылал деньги и некоторые вещи для продажи, но, вероятно, получалось недостаточно, и в мае 1935 г он тоже приехал сюда в Сибирь. Чем он здесь думал заниматься неизвестно, но сразу по приезду, он, по доносу, был арестован и осужден на 10 лет лагерей, якобы за спекуляцию (в 1990 г Иван Петрович был реабилитирован по этому обвинению).

После осуждения и отправки мужа в лагерь, Анне Антоновне в течении года приходили письма Ивана Петровича, разрешенного содержания, например такое:

«11/VII-36 года с 4ой фаланги письмо 3е.

Вот уже около 3-х месяцев я не получал от тебя писем. Как писал в предыдущем, на 6 фаланге есть три письма, теперь уж может и больше, но до сих пор выручить не могу. Среди них уверен, есть же и от тебя. Не получая, всё передумаешь: и заболела ты или даже какое новое несчастье стянулось над твоей головой, и забыла уже меня, ну всё думается! С новой фаланги первое письмо послал 19/VI и второе – 2/VII. Завтра пошлю это, получишь второе уже. На три ближайших дня и я должен получить. Пока – весь нетерпенье! И так, пиши чаще. Это письмо посылаю с оказией, тороплюсь и лишь вкратце повторю существенное: – если не раздумала и не боишься разделить мою судьбу – посылай (по адресу: ДВК, гор. Свободный, Управление Бамлага НКВД, отдел по колонизации.) заявление о твоём желании колонизироваться со мной «вместе с мужем И.П.Д.», упомяни о своей прежней револ. деятельности и желании учительствовать вместе со мной. В общем изложи всё, что там подберёшь. Такое же (копия) заявление срочно заказным и мне на возбуждение ходатайства. Анна, не получая от тебя (писем) – окончательное решение я не посылал. К осени, началу учебного года надо бы устроиться. Тебе– то обязательно надо. Так что не совсем надеюсь на благоприятный результат, подавай и в горнаробраз. Не топчись на месте. И в минувшую зиму надо было устроиться. Ну ладно. Что дети? Ава уже приехала? Сегодня, но лишь во сне, я получил твоё письмо. Всё Ромочку вижу, чаще всех. Тебя тоже часто. Что буду делать, если не удастся колонизироваться? Здоровье поправляется, я не писал тебе, а был очень-очень плох. С января (теперь уже проходит) мучил фурункулёз, а тут цинга начиналась. Истощён до отказа. Все беды было навалились на меня. Боялся писать ведь и лишней тревогой нагрузить тебя. Но обошлось и пока прошло мимо.

Теперь отдыхаю, понятно в условиях Бама, а то всё на общих. Теперь знаю, что ещё поживу.